Оценивая этих людей как «преступные и паразитические элементы», Хрущев проявил завидную эрудицию, сославшись на юридический прецедент. «В царской России,— писал украинский лидер,— был закон, по которому крестьянские общества могли выносить приговор об удалении из сел' лиц, "даль иее пребывание коих в этой среде угрожает местному благосостоянию и б асности" (Свод законов Российской империи. Т. IX. Ст. 683). Ясно,— продолжал Хрущев,— что этот закон ограждал частную собственность и был направлен против людей, социально опасных для царско-помсщичьего строя. В наше время следовало бы для усиления охраны социалистической собственности издать закон, предоставляющий право общим собраниям выносить приговоры о выселении за пределы республики наиболее опасных, антиобщественных и преступны,* элементов, упорно не желающих приобщаться к общественно полезному труду»15.
Инициатива Хрущева в Москве показалась перспективной не только для Украины, но и для всего СССР. На основе докладной записки Хрущева был подготовлен проект Указа Президиума Верховного Совета СССР, в разработке которого участвовали Г М. Маленков, А. А. Жданов, Л. П. Берия, М. А. Суслов, а также министры: внутренних дел — С. Н. Круглов, госбезопасности — В. С. Абакумов. Ознакомившись с этим проектом, секретарь ЦК ВКП(б) начертал на нем примечательную резолюцию: «Не для печати. И. Сталин»16
Этот указ не был опубликован, очевидно, по причине его шокирующего антикрестьянского характера. Впрочем, то, что он не был опубликован, не помешало довести его содержание до каждого колхоза и каждого колхозника. По стране прокатилась волна колхозных собраний, на которых принимались решения о выселении тех колхозников, которые не выработали минимума трудодней, имели крепкое личное хозяйство.
По сведениям Отдела спецпоселений МВД СССР, за период с 1948 по начало 1953 г. было выселено 33 266 колхозников и 13 598 членов их семей. Пик выселений пришелся на 1948 г., когда были направлены в ссылку 27 335 человек. «Раскулачивание вдогонку» становилось репрессивной мерой, закреплявшей принудительный колхозный труд. В документе Совета по делам колхозов при правительстве СССР, датированном сентябрем 1948 г., отмечалось, что «в результате проведенных мероприятий в колхозах значительно повысилась трудовая дисциплина, увеличился выход на работу колхозников, не участвовавших ранее в общественном производстве»17
В том же 1947 г. был принят новый Закон «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества», в котором, в частности, устанавливалось, что «кража, присвоение, растрата или иное хищение колхозного, кооперативного или иного общественного имущества караются заключением в исправительно-трудовом лагере на срок от пяти до восьми лет с конфискацией имущества или без конфискации».
Денежная реформа и отмена продовольственных карточек
В декабре 1947 г. состоялось важнейшее решение — Постановление Совета Министров СССР и ЦК ВКП(б) о проведении денежной реформы и отмене карточек на продовольственные и промышленные товары. Не анализируя всего содержания этого документа, заметим, что эта реформа снимала с государства ответственность за гарантированное снабжение по карточкам, тем самым ухудшались условия жизни и городских групп населения. Это положение отчасти корректировалось более выгодными именно для городского населения условиями обмена денег. Если обычная норма обмена была 10:1 руб., то в сберкассах на сумму до 3 ть/с. руб.— 1:1, а в облигациях государственного займа — 3:1. Так как деньги в сберкассах и в облигациях были по преимуществу у городского населения и у рабочих промышленности, то это должно было смягчить переход от пайковых к более высоким единым государственным ценам.
Отмене карточной системы и денежной реформе сопутствовала мощная пропагандистская кампания об успехах советской экономики, колхозного строя в стране, обеспечивших быстрое преодоление последствий йнм. За завесой этой кампании осталось то, что денежная реформа носила конг'.иск; юнный характер, что государство сняло с себя всякие обязательства пс гарантированному карточному снабжению городского населения и рабочих, что новые цены, установленные государством, в большинстве своем были выше коммерческих цен, утвержденных после войны. Советская пресса, естественно, ничего не писала об этом. Любопытно, что и в советской историографии эта проблема — конфиска- ционный характер реформы — не нашла отражения.