од
в связи с полученным новым назначением»
Начались аресты генералов, связанных по службе с Жуковым или пользовавшихся его покровительством. В первых числах января 1947 г. были аресто^ны: В. Н. Гордов, Герой Советского Союза, генерал-полковник, бывший командующий войсками Приволжского военного округа; его заместитель Г. И. Кулик, маршал, разжалованный в 1942 г. за сдачу Керчи до звания . ^нерал-майора, и Ф. Т. Рыбальченко, генерал-майор, начальник штаба того же округа. Основой обвинения стали разговоры, подслушанные на квартирах Гордова и Кулика, оборудованных техническими средствами МГБ.
Главными обвиняемыми стали генералы Г. И. Кулик и В. Н. Гордов. За каждым из них стояла своя история. Особое внимание именно к Кулику объяснялось не только его высокими военными званиями (впрочем, прошлыми), но и тем, что он имел несчастье попасть под подозрение Сталина и руководимых им карательных органов еще до Великой Отечественной войны. Сталиным было дано приказание тайно похитить жену маршала Кулика, которую он, Сталин, подозревал в шпионаже. По словам заместителя Берии В. Н. Меркулова, жену маршала — Ку- лик-Симонич — схватили на улице в мае 1940 г., доставили в сухановскую тюрьму, допрашивали полтора месяца, «но Кулик никаких показаний о шпионаже не дала... Через некоторое время Берия сказал... что Кулик нужно расстрелять, так как она должна исчезнуть бесследно, а после этого объявить за ней розыск. При этом Берия сослался на указание, полученное им от И. В. Сталина. Никаких судебных решений по ее делу не было»90 Мужу, заявившему об исчезновении своей жены, было заявлено, что будет объявлен всесоюзный розыск — он и продолжался с 8 мая 1940 до января 1952 г., даже спустя полтора года после расстрела самого Г. И. Кулика.
Второй раз смертельная угроза над начальником Артиллерийского управления Красной Армии маршалом Куликом нависла в первые месяцы войны, и не от противника, а от НКГБ. Генерал-лейтенант М. М. Каюков, первый заместитель начальника Артиллерийского управления, арестованный в начале войны, под пытками оговорил своего начальника, заявив, что в антисоветскую организацию его привлек маршал Кулик. Вскоре он отказался от своих показаний, заявив: «Заговорщиком никогда не был, и в антисоветскую организацию меня никто не вовлекал»91 Каюкова расстреляли, но Кулика на этот раз оставили. Кулик был сурово наказан за неудачи на фронте в 1942 г., разжалован до генерал-майора, лишен всех наград. Маршал Жуков пытался в 1944 г. заступиться за опального бывшего маршала Кулика. Жуков рассказывал в своем окружении, что осенью 1944 г. он обращался с ходатайством к Сталину о награждении Кулика орденом Суворова. Когда Сталин отказал в этом, то Жуков просил его разрешить вернуть Кулику ордена и медали, которых его лишили вместе с разжалованием. Однако Сталин отказал Жукову и в этой просьбе. «И в этом случае Жуков высказал мне (показания бывшего главкома ВВС А. А. Новикова.— Авт.) свою обиду на это, что его, мол, не поддержали и что Сталин неправильно поступил, не согласившись с его мнением»9'
Генеральские разговоры
Дело этих генералов до известной степени уникально тем, что сохранились не только «допросные речи», вымученные палачами и отредактированные «на кухне Бровермана», как на языке чекистов именовался секретариат Абакумова, где окончательно редактировались протоколы допросов перед отправкой «в инстанцию», но и записи разговоров, которые эти люди вели у себя дома, встречаясь с теми, кому они доверяли. Эти записи — своего рода «срез» политического сознания части высшего генералитета, меняющий во многом сформировавшиеся представления о советских генералах. Записи, сделанные сотрудниками МГБ, стали основанием для их ареста, суда и смертного приговора. Предоставим слово документам.
Декабрь 1946 г. Квартира В. Н. Гордова. Беседы с женой и со своим заместителем генерал-майором Ф. Т. Рыбальченко. Генерал-полковник Гордов называет причину, заставившую его другими глазами посмотреть на жизнь: «Что меня погубило — то, что меня избрали депутатом. Вот в чем моя погибель. Я поехал по районам, и когда я все увидел, все это страшное — тут я совершенно переродился. Не мог я смотреть на это... Я сейчас говорю, у меня такие убеждения, что, если сегодня снимут колхозы, завтра будет порядок, будет рынок, будет все. Дайте людям жить, они имеют право на жизнь, они завоевали себе жизнь, отстаивали ее!» Генералы говорили о положении в деревне, о голоде, о том, что люди с голоду вынуждены есть кошек, собак, крыс. Рыбальченко рассказывал своему собеседнику, что «в колхозах подбирают хлеб под метелку. Ничего не оставят, даже посадочный материал... Надо прямо сказать, что колхозники ненавидят Сталина и ждут его конца... Думают, Сталин кончится, и колхозы кончатся»9'.