Два письма на имя Сталина написал и И. А. Серов, тогда первый замминистра МВД СССР. Эти письма датировались: первое — 31 января 1948 г.105, второе — 8 февраля того же года106 Между письмами, которые разделяет неделя, есть и сходство, и различия. Общее — это резкая критика Абакумова. В первом письме Серов утверждал, что Абакумов из личной ненависти к нему, из-за опасения, что именно его, Серова, могли назначить на должность министра госбезопасности, приказал сотрудникам МГБ собирать на своего возможного соперника компрометирующий материал. Он отказывался признавать какие-либо злоупотребления, совершенные во время совместной с Жуковым работы в Германии. Во втором письме критика Абакумова принимает характер обвинения-доноса. Серов припоминал, что не успели еще войска закончить освобождение Крыма, как там появился порученец Абакумова, чтобы на боевом самолете вывезти оттуда большое количество трофейного имущества. Не забыл Серов и о том, что осенью 1941 г. Абакумов заказал себе болотные сапоги, «чтобы удирать из Москвы», что тот плохо организовал работу МГБ, да и сам небезгрешен в похвалах Жукову во время войны.
В конце 1948 г. интерес к делу Жукова внезапно ослабевает. Это не значит, что перестали фабриковаться дела на генералов, что среди них не было недовольных — были недовольные, были и критики советской системы, но из допросов исчезло стандартное стремление связать любое недовольство в армии с именем маршала Жукова.
Причины этого нуждаются в объяснении. Конечно, можно считать, что, услав Жукова командовать Уральским военным округом, пересажав и напугав значительную часть офицерства, удалось подорвать позиции Жукова в армии. Вместе с тем авторитет Жукова как советского военачальника «работал» в конце концов на авторитет Верховного Главнокомандующего — И. В. Сталина.
Позволим себе высказать предположение, что к 1948 г. — времени ухудшения советско-американских отношений и обострения «холодной войны» — несомненные военные таланты Жукова стали вновь нужны «руководителю партии и Советского правительства».
Однако считаем необходимым указать еще на одну сторону «дела авиаторов», которая выходила за границы армии и военной промышленности и прямо соприкасалась с соотношением сил в высшем политическом руководстве страны,— это связь между частью генералитета и представителями политического руководства СССР.
Опала Г. М. Маленкова
В годы войны власть в стране принадлежала Государственному Комитету Обороны. Сталин, объединивший непосредственно перед войной посты Председателя Совнаркома (главы правительства) и секретаря ЦК ВКП(б), практически игнорировал деятельность высших органов партии. На много лет прекратились созывы съездов гГартии (XVIII съезд состоялся в 1939 г., следующий — XIX — только в 1952 г.); только один раз за время войны (в 1944 г.) собирался Пленум ЦК ВКП(б), заседания Политбюро носили скорее случайный характер, и решения высшего государственного руководства уже позже оформлялись как постановления Политбюро.
Свидетельством повышения роли государственного аппарата в системе власти в СССР стало преобразование Совета Народных Комиссаров СССР в Совет Министров СССР, а совнаркомов союзных и автономных республик — в Советы Министров этих республик107.
Сталин старел. Возраст брал свое, и, как показывает журнал записи лиц, принятых Сталиным в своем кремлевском кабинете, круг его встреч стал сужаться. Если в 1940 г. он встретился с 2 тыс. посетителей, то в 1950 г. их уже только около 700, а в 1951 и 1952 гг.— менее 500 за год. Он месяцами не появлялся в своем кремлевском кабинете. В 1950 г. он не принимал посетителей около 5 месяцев — со 2 августа до 22 декабря, затем с 9 августа 1951 по 12 февраля 1952 г.108 Понятно, что в этих условиях усиливалась скрытая борьба за власть, за то, кому суждено ее наследовать в СССР.
Вскоре после окончания войны начинаются перестановки в высшем эшелоне власти СССР. Логика кадровых перемещений не всегда понятна. Партийное руководство, осудившее еще на своем X съезде фракционность, объявив ее и групповщину самыми тяжкими преступлениями против партии, было тем не менее фракционным. Но эти группы внутри номенклатуры тщательно маскировались. Причины, объединявшие людей в группировки, не всегда очевидны. Однако без изучения групповых интересов, существовавших внутри высшего звена партгос- номенклатуры, без анализа их взаимной борьбы, нередко в подлинном смысле кровавой, союзов, иногда кажущихся противоестественными, невозможно понять историю власти в послевоенном СССР.