Абакумову предъявлялись и другие обвинения — нарушение процедуры следствия, фальсификация допросов. Здесь оправдания бывшего министра были более убедительными. На допросе 10 августа 1951 г. он сообщил: «В ЦК ВКП(б) меня и моего заместителя Огольцова неоднократно предупреждали о том, чтобы наш чекистский аппарат не боялся применять меры физического воздействия к
192
арестованным — шпионам и другим преступникам»
В системе всеобщей слежки действия Абакумова были до известной степени санкционированы высшим политическим руководством страны. 9 сентября 1950 г., менее чем за год до начала «дела Абакумова», было принято Постановление Политбюро № 77/310, по которому в структуре МГБ создавалось Бюро-2, которому поручалось, как гласил этот документ, «выполнять специальные задания внутри Советского Союза по пресечению особыми способами вражеской деятельности, проводимой отдельными лицами». Функции этого отдела были исключительно широки: это «наблюдение и подвод агентуры к отдельным лицам», а «также пресечение преступной деятельности» путем «компрометации, секретного изъятия, физического воздействия и устранения». Агентуру для этого Бюро подбирали из шоферов такси, парикмахеров, служащих и врачей поликлиник, официантов. В сущности, узаконивалась (если это понятие здесь вообще применимо) та практика, которая привела к политическому убийству Михоэлса. Вместе с тем тщательный, глубоко засекреченный механизм слежки распространялся и на высшее руководство страны. Абакумов становился, таким образом, опасным для многих участником борьбы за власть.
В конце концов Абакумову были предъявлены формальные обвинения — в измене Родине в связи с отказом расследования деятельности еврейских террористических организаций и в утрате секретных документов. Последнее обвинение в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 июня 1947 г., устанавливавшим ответственность за разглашение секретных сведений и утрату документов, совпадало с таким же обвинением, несколько раньше предъявлявшимся Н. А. Вознесенскому, обвиненному по «ленинградскому делу».
Вместе с Абакумовым было арестовано большинство руководителей МГБ. В извечном соперничестве карательных органов — в данном случае абакумовского МГБ и МВД — верх явно брало МВД в союзе с Маленковым. Арестованы были заместители министра МГБ С. И. Огольцов и Е. П. Питовранов, начальник Следственной части А. Г. Леонов и его заместители — М. Т. Лихачев, В. И. Комаров и Соколов, начальник отдела «Д» МГБ А. М. Палкин, бывший начальник 1-го Главного управления МГБ Г. В. Утехин, помощник Абакумова Я. М. Броверман. Среди многочисленных обвинений, предъявленных им, обратим внимание на то, что они допускали «в следственной работе грубые нарушения социалистической законности... по большинству дел допросы арестованных не фиксировались протоколами... применялись к арестованным извращенные методы следствия и, в частности, широко было распространено применение к арестованным физических мер воздействия, санкционированное во всех случаях бывшим министром Абакумовым».
В расследовании «дела Абакумова», которое велось С. Д. Игнатьевым под непосредственным контролем Маленкова и Сталина, наметилось два основных направления, впрочем, связанных между собой.
Дело врачей и МГБ
Безусловно, главным среди них становилось дело «о шпионской и террористической деятельности врачей-вредителей», имевшее отчетливую антисемитскую окраску и ставшее продолжением политических процессов конца 40-х гг.,— «Шпионского центра в Еврейском антифашистском комитете». Вторая линия следствия — это разгром МГБ, за которым стояла возможность (частично реализованная в следующие годы) вмешаться в борьбу за власть. 23 июля 1952 г. заместитель министра госбезопасности С. И. Огольцов подал в Политбюро ЦК ВКП(б) записку «о законспирированной группе врачей-вредителей».
Допросы врачей, по многу лет лечивших «власть имущих» в СССР, позволяли при желании превратить «дело кремлевских врачей» в «кремлевское дело», в процессы против их пациентов. Так, через врача Юдина, главного хирурга института Склифосовского, лечившего маршала Воронова, следователи пытались собрать, а точнее — сфальсифицировать показания по обвинению маршала в военном заговоре193 Отметим одну немаловажную особенность: со времени «большого террора» дела врачей включались в крупнейшие политические процессы. Это было своего рода необходимой составной частью подготовки подобных акций сталинского Политбюро и НКВД — МГБ — МВД. Связь между событиями конца 30-х гг. и тем, что происходило в начале 50-х, хорошо осознавалась и организаторами, и исполнителями. Ссылки на аналогии с действиями «врагов народа Плетнева и Левина», якобы сокративших жизнь Куйбышева, Горького и его сына М. Пешкова, как уже отмечалось, нередко присутствовали в документах следствия. На поверхности следствия находилось «дело врачей». Были проведены аресты крупнейших врачей, связанных с Лечебным управлением Кремля.