С. А. Лавочкин, главный конструктор и руководитель завода № 301, кандидат в члены КПСС (авиаконструктор):
«Многое, что делал,Берия, было неправильным. Он незаслуженно возвысил своего сына, создал около него грандиозную организацию, которая пресмыкалась и пела дифирамбы. Он устранил военных, чтобы не выслушивать их мнения по поводу изделия и его боевого применения. Впервые такая новая техника принималась на вооружение без участия военных. При первых стрельбах по самолетам- мишеням было строжайше запрещено говорить о недостаточности боевого заряда...»
С. И. Костерин, ученый секретарь президиума Академии наук СССР, доктор технических наук:
«Берия — большой враг. Хорошо, что хоть сейчас его разоблачили. Берия предавал всю нашу оборонную промышленность, все он знал, всеми секретами обороны он ведал, о всей секретной технике ему докладывали. Берия очень засорил научные кадры Академии наук, поддерживал всех подозрительных и не внушающих доверия евреев».
Елисеев, помощник начальника Главного штаба ВМС, вице-адмирал:
«Берия среди народа был малоизвестной фигурой, поэтому постановление пленума не вызовет особых сожалений, а когда узнают, что он замышлял, все будут довольны. Все же очень долго он пробыл на такой руководящей должности и не был разоблачен. Нам было бы жарко, если бы это совершилось»46
Вместе с тем появляются сведения и о новых идеях, распространявшихся среди москвичей. «В последних решениях партии чрезвычайно ценно указание на то, что коллектив, а не отдельные личности, является творцом всего. Особенно ценно, что и в последнем обращении партии, связанном с осуждением Берия, опять подчеркивается эта мысль»,— говорил П. Г Воробьев, младший научный сотрудник Академии педагогических наук. Эти же рассуждения о связи между арестом Берии и преодолением культа личности были отмечены и в ряде других разговоров.
В справку МВД попали и гораздо более резкие оценки, никак не совпадавшие с официальными или полуофициальными.
Известному актеру и ученому-библиографу Н. П. Смирнову-Сокольскому принадлежит такое определение ситуации: «Берия в тюрьме. Кто следующий? Я убежден, что будут следующие. Как ни сильна машина, а развал начался. Берия — почин, кто с ним — еще неизвестно. Это все оттого, что у нас огосударствили не только всякие отрасли, но даже дыхание, болезни, сны людей. В этих условиях любая сволочь как хочет, так и воротит. Скандал большой и гнусный. Теперь будем ждать и наблюдать, что дальше, чей черед».
Слова Смирнова-Сокольского совпадают с мнением его коллеги — заслуженного артиста УССР, лауреата Сталинской премии И. С. Набатова:
«Для нас совершенно безразлично, кто будет держать палку. От смены руководства режим у нас не меняется. Он был и есть, по существу, полицейский. Я не верю ни в какие идейные мотивы в поступках не только Берия, но и других. Это откровенная борьба за власть. Между прочим, Берия оказался бездарным подражателем Сталина. По-моему, дележка власти, если только Берия этого хотел, только началась.
Так или иначе, крах этой структуры рано или поздно неизбежен. Любые перевороты внутри для народа ничего не изменят — система остается той же. Настоящий крах системы может прийти с Запада»"'7
Разнобой в оценках — от признания вражеских действий Берии, посягнувшего на сталинское наследие, личной неприязни к Берии до отрицания вместе с Берией всей советской системы — свидетельство неустойчивости политической ситуации в стране.
Министерство внутренних дел. Взгляд изнутри
Какая же ситуация складывалась в ведомстве бывшего «врага народа» — в МВД? Об этом свидетельствует многостраничная информация о ходе партийных собраний в центральном аппарате МВД, представленная Н. С. Хрущеву. О масштабах обсуждения может свидетельствовать тот факт, что в течение недели — с 11 до 18 июля — выступили более 1 600 сотрудников аппарата МВД. Учитывая присутствие на собраниях самого министра С. Н. Круглова и его заместителя, являвшегося одновременно секретарем ЦК КПСС, Н. Н. Шаталина и традиционное чинопочитание участников этих собраний, ясно, что выступающие старались по мере возможности угодить своему начальству; можно утверждать, что здесь говорили то, что считалось приемлемым для политического руководства страны. В МВД была и своя, «цеховая» тема — отношение к тем изменениям, которые произошли в новом МВД, объединившем старое МВД и МГБ.