«Ленинградское дело», «дело врачей», «менгрельское дело» — ответственность за эти политические процессы недавнего прошлого Хрущев возлагал лично на Сталина. «Дело врачей,— диктовал Хрущев,— это, может быть, не дело врачей, а дело Сталина, потому что никакого дела о врачах не было...»74
Примечательны последние слова в диктовке Хрущева: «Сказать о "московском деле"»75 Эта запись осталась нераскрытой. Нет этой темы и в официальном тексте «секретного доклада». Позже, в своих мемуарах, Хрущев утверждал, что Сталин пытался организовать процесс, подобный ленинградскому, в Москве в конце 40-х — начале 50-х гг.
Важно и то, что в своем варианте доклада Хрущев не ограничился установлением ответственности Сталина, но напрямую подвел к тому, что ответственность за преступления прошлого разделяют люди, и сейчас входящие в высшее политическое руководство страны. Старательно возводимая Поспеловым и Аристовым — авторами проекта доклада — стена между Сталиным и Берией, с одной стороны, и партийно-государственным руководством — с другой, между репрессиями 1935-1940 гг. и современностью,— эта стена была основательно повреждена Хрущевым. И вряд ли это было следствием оговорок, излишней эмоциональности Никиты Сергеевича. Во всех этих оговорках просматривалась своя система. Осуждая методы следствия, практиковавшиеся Сталиным, Хрущев приводил в своей диктовке пример из «дела врачей»: «Здесь вот сидит делегат съезда Игнатьев (министр госбезопасности в 1951 — начале 1953 г., во время XX съезда — первый секретарь Башкирского обкома КПСС.— Авт.), которому Сталин сказал: если не добьетесь признания у этих людей, то с вас будет голова снята. Он сам вызывал следователя, сам его инструктировал, сам ему указывал методы следствия, а методы единственные — это бить...» Рассказывая о роли Сталина в войне, об обстоятельствах харьковской катастрофы, Хрущев припомнил своим сподвижникам: «...я позвонил Сталину на дачу, но он не подошел к телефону, а подошел Маленков. Я Маленкову говорю, что хочу поговорить лично со Сталиным. Сталин передает через Маленкова, чтобы я говорил с Маленковым. Я вторично прошу, что хочу доложить Сталину о тяжелом положении... Он не соизволил пройти десять шагов до стола... до телефона, чтобы выслушать меня... и вновь подтвердил, чтобы я говорил через Маленкова».
И в случае с Игнатьевым, и в своих военных воспоминаниях Хрущев метил в Маленкова, фактического начальника бывшего министра госбезопасности и человека из самого близкого окружения Сталина. Маленков и его люди оказываются ответственными за преступления Сталина. Окончательная схватка за власть между Маленковым и Хрущевым приближалась, и Хрущев на пути к этой схватке постепенно отнимал у Маленкова не только полномочия, но и его авторитет.
Именно продиктованный Хрущевым текст лег в основу его «секретного доклада», прочитанного в последний день работы съезда — 25 февраля 1956 г. Существует предание, что непосредственно перед докладом, двое суток, Хрущев дорабатывал его текст вместе с Шепиловым. Именно подготовленный ими последний вариант текста Хрущев и зачитывал на съезде, изредка отрываясь от написанного76 Если быть точным, то съезд практически уже закончился: повестка дня, известная делегатам, была исчерпана, прошли выборы в ЦК КПСС.
Доклад на XX съезде был неожиданным для абсолютного большинства делегатов. Он стал потрясением. Зал слушал молча, в полной тишине. После окончания доклада не было аплодисментов. Только несколько хлопков раздалось в длинном зале Большого Кремлевского дворца. А далее начинаются исторические загадки. Как отмечают издатели доклада, «ход закрытого заседания не стенографировался... После окончания доклада было решено прений по нему не открывать»77 Было решено также ознакомить с содержанием доклада партийные организации (без публикации в печати).