В те годы существовала такая организация, как Главнефтеснаб РСФСР, осуществлявшая подрядные функции по строительству за границей нефтебаз, нефтегазопроводов, АЗС и прочих нефтяных объектов. В подчинении Главнефтеснаба находилось объединение «Зарубежнефтебазстрой», которое выполняло функции генерального поставщика всего необходимого для нефтяных строек оборудования. Одним из контрактов Главнефтеснаба был подряд на строительство трех нефтеналивных станций и АЗС в Афганистане.
Настоящей, полномасштабной войны в Афганистане в 1978 году еще не было, но наши спецслужбы старались посадить на королевский трон своего агента Тараки.
То, что я увидел в 1978 году в Афганистане, меня нисколько не удивило, так как в пределах заключенного «нефтяного» контракта «Зарубежнефтебазстрой» тогда строил три больших нефтеналивных станции. Удивило другое: отношения между собой как легальных, так и нелегальных резидентур КГБ и ГРУ, а также партийного аппарата посольства, старавшегося перетянуть на себя все финансовые льготы мощного денежного потока, направленного Москвой новому правительству Афганистана. Начались интриги, а интриги среди спецслужб и партийного аппарата, которые не могут выработать общую точку зрения, всегда ведут к провалу государственных интересов национальной безопасности.
Ведомства конкурировали между собой, пытаясь заработать себе побольше орденов и наград. Тараки и Амина наши спецслужбы фактически стравили между собой, как голодных волков. Кто-то (возможно, КГБ) пустил слушок, что Амин является агентом ЦРУ, основываясь на том, что тот, когда учился в университете в Нью-Йорке, был главой землячества афганцев-пуштунов. Но ни тогда, ни через двадцать лет после его убийства не было найдено доказательств связей Амина с ЦРУ, хотя связи Тараки с кремлевской администрацией и Кармаля с КГБ лежали прямо на поверхности. С Амином погибли двое его сыновей, а его вдова с дочками попросила политического убежища в СССР. Она просто сказала нашему послу: «Мой муж был другом Советского Союза, и я поеду только в СССР».
На тот период моей краткосрочной командировки в Афганистан все советские люди для афганцев оставались «шурави» — друзьями, а уже после ввода наших войск стали врагами.
Революция поначалу далась молодым членам НДПА легко: молодые военные, выпестованные нашими спецслужбами в крымском центре Минобороны УЦ-165, легко взяли дворец Дауда, повесив его самого и расстреляв по большевистской привычке всю семью своего короля. Амин, начитавшийся воспоминаний и указаний маршала НКВД Берии, развернул невиданный террор против своих врагов. Арестовывали обычно вечером, допрашивали ночью, а наутро уже расстреливали. И когда в Герате в марте 1979 года вспыхнул антиправительственный мятеж, часть гарнизона приняла сторону мятежников. Были убиты двадцать наших военных советников и более пятидесяти советских специалистов, работавших на различных контрактах, причем моджахеды расстреливали их вместе с семьями. Погибло двадцать детей разного возраста.
Никогда не забуду той страшной, кровавой ночи, когда мы — я и два офицера КГБ и ГРУ — на ГАЗ-66 мотались по темным, узким улочкам Герата, спасая обезумевших от страха советских женщин и детей. Трассирующие пули чиркали над головой, вгрызаясь в оконные переплеты и стены домов, на тенте нашей машины не осталось ни одного живого места. Огненные сполохи в ночи обозначали места особо напряженных боевых действий, которые мы старались объезжать боковыми улочками. Нашей боевой задачей было — объехать вседома, где жили семьи советских специалистов и военных советников.
Небольшая вилла, где жили сразу пять семей советских «контрактников», была уже окружена бандой что-то кричащих и плюющих слюной «моджахедов». Это скорее всего были не крестьяне, а чистые бандиты — по тому, как они управлялись с оружием, было видно выучку по меньшей мере шестимесячных тренировочных спецлагерей. Только день назад хозяева этого дома радушно принимали нас в гостях. Перехватив удобнее самозарядный карабин СКС, я и офицер ГРУ зашли с черного, хозяйственного двора.