Вышли мы на цель на этот кишлак, и мой агент показал на двухэтажный дом на окраине кишлака, где якобы заседает исламский комитет. Верить или не верить — уже не было смысла, и после пристрелки НУРСами летчик послал координаты кишлака к себе в штаб. Прилетевшие тяжелые бомбардировщики сровняли с землей полкишлака. Война есть война. А исламский комитет наверняка уже находился у границы с Пакистаном.
В мае 1983 года к нам приехал писатель Александр Проханов. Не прятался, хотел все увидеть своими глазами, чтобы книгу потом написать о правде войны. Я с ним вместе фотографировался. А у нас как раз ЧП случилось всеафганского масштаба: афганский экипаж угнал Турану Исмаилу наш новый танк Т-80, и все разведчики и особисты “на ушах” стояли, проверяя информацию по местонахождению этого танка. Ведь тогда не секрет был, что афганцы сами продают душманам наши боеприпасы и оружие, а царандоевцы часто отстреливали лишние патроны, чтобы списанные отдать “духам”.
Рано утром мы решили проверить информацию по танку и в 7 утра поехали по городу, минуя две государственные улицы. БТР вылетел на открытое место, и мы обалдели: на глинобитном доме развевался исламский флаг, а вся улица перед домом была забита “духами”. Они ошалело пялились на нас, явно не ожидая увидеть здесь русский БТР.
— Вывози, Санек, — крикнул я водителю Слезко.
Слезко заложил крутой поворот, на секунду выставив борт с номерным знаком, БТР взревел двигателем и впритирку к стене, раздавив по пути зазевавшегося “духа”, рванул в обратном направлении. По корпусу ударили пули, но было поздно. Нам повезло, что у душманов под рукой не оказалось заряженного гранатомета, скорей всего нас спас ранний час и наше нахальство.
До поздней ночи на улицах слышалась стрельба из автоматов. Это стреляли наши “боевые друзья” — царан-доевцы — видимо, им было опять необходимо списать патроны для своих друзей-“духов”. Подпитка боеприпасами исламистов была огромной “благодаря” — в немалой степени — местной милиции. Не зря мне мой очень надежный агент шепнул, что начальник местной милиции Вахоб, учившийся в Ташкенте и хорошо знавший русский язык, находится на службе у душманов и жутко ненавидит русских агрессоров.
— Господин командир, один секрет тебе хочу сказать, — трижды шептал мне мой агент, — Вахобу не верь, он вас ненавидит, друзей у него среди исламистов много есть. Не делись с ним информацией и его информации не доверяй.
Вот так и приходилось работать, почти вслепую, ведь мы информацию скачивали не только в ХАД, но и в Царандой. Приходилось думать, прежде чем что-то передать существенное “братьям по оружию”.
Был у меня друг из спецназа армейского — старший лейтенант Адилбек Таджиев. Мастер спорта по борьбе, отчаянный парень. Сколько раз был в деле — и ничего. 24 февраля 1984 года мы с ним вечером на БТРе выехали из расположения 101-го полка, бухали с офицерами. Из руин ударил всего один выстрел, попавший в окошечко БТРа — видно, охотником был тот афганский снайпер. Пуля перебила артерию Адилбека, и он умер от потери крови буквально за несколько минут. Из Кабула прилетел в Герат Валерий Смирнов и дал разнос нам за неиспользование кровоостанавливающих жгутов и ночные выезды.
Из Кабула привезли кровоостанавливающие пакеты, и это сильно пригодилось в бою.
Однажды мы возвращались с аэродрома в Герат и стали свидетелями жуткой сцены: с правой стороны дороги пылал наш БТР, в луже крови возле него лежали два бойца, а третий, с оторванной ногой, отползал от горящей машины. Душманы из засады поливали огнем. Гриша Кривошеин резко вывернул руль, выскочил на обочину и закрыл своей машиной горящий БТР. Анциферов и я выпрыгнули из бокового люка и бросились к тяжело раненному бойцу. Кривошеин открыл огонь по “духам” из КПВТ (танковый крупнокалиберный пулемет). Мы подбежали к плачущему солдатику, еще совсем мальчишке, подхватили с земли и погрузили в люк. Вот тут и пригодились кровоостанавливающие бинты. БТР дал по газам, и засада осталась позади. Спасла спецназовская выучка, ведь даже выходя на задание, мы пили только чай без сахара, потому что если вдруг, не дай Бог, получишь ранение в живот — шансов выжить на полный желудок не будет.
Агентов своих я вербовал в тюрьме и фильтрационном лагере, благо хорошо знал афганский язык. Тюрьма находилась недалеко от виллы губернатора Герата и представляла собой потрясающее воображение строение: стены высотой 12–15 метров и вход — полметра на полметра. Приходилось буквально вползать внутрь тюрьмы. Завербованных агентов у меня было трое, и я их всегда предупреждал, что они должны делать вид, будто не знают меня. Но куда там!