К первому на пути кишлаку двинулись с опаской, приглядываясь к каждому встречному. Ничего подозрительного. Тихое раннее утро. Уже ставшие привычными для глаза глиняные дувалы. За ними — ряды гранатовых деревьев, урожай уже был собран. Только кое-где на ветке среди не успевших опасть листьев или в пожухлой траве мелькнет вдруг растрескавшийся от спелости бордово-лиловый плод граната.
Кишлак позади — прошли без единого выстрела. Вздохнули свободно. В темпе двинулись дальше. И неожиданно засвистели пули. Залегли, огляделись, стараясь определить, откуда стреляют. Из-за ближнего валуна, дав очередь из пулемета, выскочил и скрылся бандит.
И снова замелькали среди камней тропинки, змеилась безлюдная дорога. Немилосердно пекло солнце.
Было уже за полдень, когда опять по нашим рядам рванул пулемет. Нет, уже два! С разных сторон! Вскоре огневые точки врага были подавлены нашим огнем. Показался второй кишлак. По рации приходит сообщение: караван перехвачен, можно возвращаться! Обратно шли быстрым шагом. Хоть и устали изрядно, никто не думал об отдыхе: скорее вниз — к бронетранспортерам, с которыми осталось боевое охранение.
В горах темнеет рано, беспокоил и нарушенный командирами рот неписанный закон: во время войны никогда не спускаться той дорогой, которой поднимались. Даже если приходится выбирать более длинный путь! Однако решение было принято без участия “кобальтовцев”, а оторваться от подразделения мы не могли — это верная смерть.
Вместе со снайпером Володей из Орла и москвичом, худым и длинным старшим лейтенантом с приветливым русским лицом, который прекрасно изъяснялся на фарси (состав группы от задания к заданию менялся, и друг друга даже по фамилии мы не всегда знали), мы первыми начали спуск. За нами следом — работник милиции из Гродно Юртов и сотрудники КГБ: Пунтус и Чичиков (из Бреста), Кузьмин из Москвы.
Спускаться стало легче, чем подниматься, даже несмотря на усталость от бессонной ночи и длинного марш-броска под солнцем. Скоро нас обогнали москвич Сергей Патрушев, таллинец Лембит Пусепп и Виталий Андрейко из Магаданской области. Они помоложе и легче на ногу. Затем обогнали и солдаты. Двигались быстро, но не дошли до середины тропы, как вновь раздались выстрелы.
Ни в том момент, ни после я не мог понять, как очутился на небольшой площадке, пролетев в прыжке аж шесть метров. Помогло, видимо, то, что был не в тяжелых горных ботинках, которые снял в БТР, а в спортивных кедах.
Площадка находилась на соседней скале с неглубокой расщелиной. В ней-то я и укрылся, прижавшись спиной к каменной стене. Таким образом, когда начали опять стрелять, я оказался в мертвом пространстве. Почувствовал легкую боль от впившихся в рукав бушлата осколков: пули ударили о булыжник, раскололи его, и каменные брызги ранили руку. Обстрел продолжался. Били сверху, с гребня у начала тропы. Пули свистели, ударяясь о скалу на уровне головы.
Спасло мертвое пространство. Высунув на мгновение голову из расщелины, я увидел душманов. А ниже площадки, по всему серпантину тропы, бегом спускались наши солдаты, приостанавливались, чтобы дать очередь, и снова спешили вниз.
На той же площадке оказались в какой-то момент снайпер Володя и старший лейтенант из Москвы. Они стреляли вверх по тропе и по гребню скалы.
Я вынул гранату, примерился: удастся ли перекинуть через гребень скалы? На полигоне в армии, когда служил десантником, бросал далеко. Поднял руку, но бронежилет не дал размахнуться, как следует. Граната упала, не долетев до гребня. В ответ — пулеметная очередь. Вдруг старший лейтенант упал и покатился вниз. Снайперская пуля сразила и Володю.
И тут я увидел, что прямо в меня летит граната — самодельная, с чадящим фитилем. Инстинктивно вжался в скалу, ожидая взрыва. Спас меня огромный булыжник, что лежал у края площадки. Ударившись о него, граната отскочила в сторону и разорвалась где-то внизу.
Вверху, где закрепились Юртов, Петрунин, Чичиков, Пунтус и Кузьмин, тоже звучали выстрелы, слышались голоса и крики. Внизу оба раненных товарища уже не откликались.
Выстрелы и вызванный ими камнепад чередовались почти непрерывно. Душманы рвались вниз, спеша приблизиться к спускавшимся солдатам и расстрелять их на крутом горном склоне. Но на пути у них стояли “кобаль-товцы”, мешая пройти.
Между тем легкие сумерки уже начали окутывать гору. Однако было еще достаточно светло, когда послышался характерный гул вертолета. И вот он, родной МИ-6, в каких-нибудь тридцати метрах от меня. Я выскочил из укрытия показывая рукой пилоту на гребень скалы у начала тропы, но пилот там не увидел ничего и никого. Вертолет покружил немного и исчез в быстро темневшем небе.