В числе трофеев была станция космической связи, которую мы видели впервые.
За эту боевую операцию меня наградили медалью “За боевые заслуги”.
Но хочу сказать, что на войне были и просто смешные случаи, которые, естественно, наград не приносили.
В августе 1983 года моя рота проводила зачистку в ущелье Саланг, между населенными пунктами Самида и Каталак. Это район был зоной нашей боевой ответственности, и здесь участились случаи нападений на колоны с военными грузами. Вечером, в 17 часов, движение советских автоколонн прекращается, а афганские обычно ездят и по ночам.
После зачистки я с ротой расположился в опорном пункте возле города Самиды. Под вечер ко мне приехал друг, начальник ХАД провинции Парвалан, подполковник Ашим. Он отлично говорил по-русски, так как учился в Москве в Высшей школе КГБ СССР.
В 18 часов уже начинало темнеть, и мы решили скрепить нашу дружбу бутылкой «Столичной». Сидим, мирно едим плов, запивая «Столичной», беседуем.
Час сидим, два сидим, пьем. Все тихо, благочинно, перебрасываемся с комитетчиком местными новостями. Мои агенты иногда знали намного больше, чем его опера.
Тут вбегает внезапно афганский солдат и кричит, что в трех километрах от поста “духи” грабят афганскую автоколонну. И солдат все время кричит: “Гондомы, гондомы!”, и хватается за голову.
Я было спьяну подумал, что душманы грабят колону с презервативами. Только зачем им столько презервативов надо? Непонятно!
— Слушай, Толя, надо помочь нашим солдатам! — пьяно пробормотал мне Ашим.
Я вскинулся:
— Вот сволочи! У нас под носом, гады! Едем быстро! Вот твари, гондонов захотели, ну я им покажу, как советские гондоны грабить!
Мы надели бронежилеты, рассовали по кармашкам четыре гранаты и пять пулеметных магазинов, вскочили на броню БМП и помчались к месту происшествия. С собой я взял только трех бойцов.
Едем вниз по ущелью, вдоль реки. Темень, хоть глаз выколи. Фары выхватывают только острия гранитных скал и крутизну пропасти. Смотрим, стоит колонна грузовых “мерсов”, обозначенная огоньками. Темные фигурки душманов, таскающие мешки из “мерсов” в горную ложбину, снуют туда-сюда. Тут у меня в голове клюкнуло — зачем же душманам столько презервативов? Не пойму, одно слово “духи”, и что у них на уме — могут понять только горные люди.
Принялись мы поливать “духов” из всех видов оружия. Море огня так поразило душманов, что они бросили все и помчались в горы. У “духов” возникла паника, ведь только русский спецназ мог решиться на столь безумную ночную атаку.
А подполковник Ашим спьяну вдруг спрыгнул с БМП, лег на землю и давай стрелять во все стороны из автомата. Я сдуру — за ним. А БМП наша прямо у нас на глазах ушла вперед, и мы увидели как ее огоньки скрылись за поворотом горной дороги. Мы залегли за валуном, и если бы не запас гранат, то нас тут же бы пристрелили бы “духи”.
Пользуясь временной передышкой, я поинтерсовался у Ашима, зачем “духам” столько гондонов. А он, гад, отвечает мне:
— Толя, это не презервативы, это зерно. По-афгански зерно — “гондом”. И эта колонна везла зерно для афганской армии.
Тут меня такая обида вдруг взяла за свою пьяную бестолковость, что я поклялся перед Богом, что, если выберусь живым из этой передряги, то напрочь брошу пить. И ведь, что интересно — сдержал в будущем эту клятву, сейчас я и грамма в рот не беру спиртного, а иногда ведь так хочется напиться и все забыть.
Когда душманы очухались и стали поливать огнем, мы резко протрезвели, хмель моментально улетучился. Наше счастье, что “духи” даже предположить не могли, что нас всего двое таких дураков в пасть к волку полезло. По тому, как они вели себя и не атаковали нас, я сделал вывод, что душманы думали, будто нас не меньше роты русского спецназа. А русского спецназа “духи” боялись как огня. Тут я еще кинул в черноту ночи две последние красные ракеты, для обозначения позиции, чтобы привлечь внимание ближайших блок-постов.
Связи нет, патроны кончаются, что делать — ума не приложу. Прошло уже четыре часа боя. И если бы враги пошли в атаку, нам бы была крышка. Но и “духам” без разведки просто так погибать не хочется, вот они и топтались, дожидаясь рассвета. Кто из них мог предположить, что это два пьяных офицера устроили ночной фейеверк. Шум мы подняли такой, что прямо можно было подумать — рота спецназа атакует.
Оставалась только одна граната, а у Ашима — одна обойма к пистолету. Я решил гранатой себя взорвать, но в плен не попадать. Мысли у меня уже были о семье, жене, ребенке, маме. Я уже готовился отходить в мир иной.