Было бы ошибкой считать раннехристианскую идеологию революционной. В христианстве всегда преобладали идеи непротивления злу, покорности эксплуататорам и пассивного ожидания пришествия спасителя. Христианство могло лишь звать к пассивному протесту против насилий над совестью верующих, не затрагивая вопроса о политической власти.
Церковные деятели раннего христианства, высказывавшиеся о несовместимости христианской нравственности с военной службой, были далеко не последовательными и не звали к революционным выступлениям против римского владычества. Показательно, что их писания и каноны церкви вовсе не запрещали христианину поступать на военную службу, тем более если он шел не добровольно, а по принуждению государственной власти. Они обосновывали это тем, что христианская религия учит: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от бога». Богослов Ориген, например, высказывался против несения христианином военной службы, в то же время доказывал в ответе Цельсу, что никто лучше не сражается за императора, чем христиане, которые молятся за справедливые дела, за законного императора и его победу.
Все это показывает, что раннее христианство, несмотря на некоторые бунтарские нотки, не было революционной идеологией. В вопросе об отношении христиан к военной службе оно чаще всего ограничивалось словесным протестом.
С тех пор как в римском государстве при императоре Константине христианство стало государственной религией, христианская церковь и ее идеологи всегда поддерживали и с религиозных позиций обосновывали войны эксплуататоров, совместимость креста и меча, евангелия и воинского устава, если это не шло вразрез с их материальными интересами.
Христианство в IV веке вступило в союз с римским государством. Церкви даже не потребовалось пересматривать или осуждать прежние взгляды на военную службу. Ведь они и тогда вполне устраивали эксплуататоров. И в наши дни империалисты используют противоречивый и лицемерный характер религиозной идеологии и гибко используют библейские поучения в корыстных интересах.
Церковники в капиталистических странах проявили немалую изворотливость, чтобы с позиций религии защитить право эксплуататоров на насилие и опровергнуть доводы противников военной службы и употребления оружия по религиозным мотивам. Посмотрим, как служители культа толкуют заповедь «не убий» (Библия. Исход. Глава 20, стих 13); слова мифического Христа: «Не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую… Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Евангелие от Матфея. Глава 5, стихи 39, 44); слова Христа, сказанные апостолу Петру: «Возврати меч твой в его место: ибо все, взявшие меч, от меча и погибнут» (Евангелие от Матфея. Глава 26, стих 52).
Вот образчик своеобразной христианской «диалектики» в истолковании заповеди «не убий» одним из церковных «святых» Афанасием Александрийским: «Непозволительно убивать, но убивать врагов не брани законно и похвалы достойно… Одно и то же, смотря по времени, в некоторых обстоятельствах непозволительно, а в других обстоятельствах и благовременно — допускается и дозволяется»[4]. Таким образом, вступив в союз с государством, церковь заменяет категорическое «не убий» условным дозволением убийства в войне, благословляемой ею. Заповедь «не убий», по утверждениям церковников, будто вовсе не относится к войне, а говорит только о запрещении убийства частного лица частным же лицом.
Другой церковный «святой» Кирилл «законность» войн и «согласие» военной службы с христианскими заповедями «о непротивлении злу», «любви к ближнему и к врагам» обосновывает так: «Бог наш повелел молиться за обижающих нас и благотворить им; но он же заповедал нам: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Евангелие от Иоанна. Глава 15, стих 13). Поэтому мы терпим обиды, причиняемые каждому из нас отдельно, но отечество наше защищаем вооруженною рукою»1. Это наиболее излюбленный прием богословов для защиты права эксплуататоров на насилие. Христианские заповеди. «о любви к ближнему и к врагам» истолковываются так, будто они относятся лишь к частной жизни людей, как «любовь к личным врагам». К врагам же общества и государства не может быть никакого снисхождения. Господствующие классы и церковь, разумеется, всегда выдавали себя за ревнителей интересов всего общества, а свое государство за божественного вершителя «правды» и «справедливости». Такое толкование дозволяет эксплуататорам любое насилие. А если оно кажется им недостаточным, то прибегают к ссылкам на закон и пророков, заповеди которых Христос призвал «не нарушить, а исполнить». А закон и пророки — это Ветхий завет с его насильственными и мстительными принципами, с богом воинств Саваофом и кровавой баней его противникам.