Командиры сосредоточенно и внимательно смотрели на него.
К войне вьетнамская армия была готова. Солдаты стреляли отлично. Мастерски маскировались. Совершали огромные марш-броски. При этом не умели ходить строем и нести караулы. Выслушав о танках и артиллерии, Тхи Лан усмехнулся:
– Товарищ советник, вы видели наши горы и наши джунгли? Это лучшая для нас защита. Здесь может действовать только пеший десант, а с ним мы справимся.
Обратно в Винь, на базу, они ехали уже в темноте. Привыкший к порядку и дисциплине Шульц раздраженно мял пальцами блокнот. Вокруг было темно, машину трясло, но Шульцу все хотелось записать еще какую-то важную вещь. Тхи Лан, хорошо знавший стратегию и тактику партизанской войны, наоборот, был весьма доволен, и не скрывал этого. Так они и не обмолвились ни словом, пока машина не остановилась возле гостиницы.
– До завтра, – Шульц вылез, с удовольствием разминая затекшие ноги.
– До свидания, – серьезно сказал Тхи Лан, – завтра увидимся.
Шульц проснулся позже обычного, сказалось переутомление последних дней. За окном светало. Шульц не спеша встал, заправил койку и начал одеваться. Утреннее умывание стало за долгие годы службы священным ритуалом, к которому он готовился не спеша, со вкусом. Вот и на этот раз он неспешно достал зубную щетку, пасту, бритву в аккуратном замшевом чехольчике, мыло, кисточку и расставил их в идеальном порядке на тумбочке.
И тут раздался резкий свист, мощный удар и оглушительный рев, от которого зазвенели стекла в окнах. Над городом, со стороны холмов, совсем низко прошла пара реактивных самолетов. Вьетнамцам на реактивных «МИГах» советские инструкторы категорически запрещали такие полеты. Шульц распахнул дверь и выскочил на маленький открытый балкончик.
Над городом разворачивалась пара самолетов со знакомым Шульцу силуэтом. На черных палочках фюзеляжей ясно выделялись горбики кабин пилотов.
– Американцы! – выдохнул Шульц. – Что они здесь делают?
Ответом ему был мощный взрыв внизу, в бухте. Над базой торпедных катеров поднялось плотное белое облако дыма. Земля ощутимо вздрогнула.
На базу заходила еще пара «Фантомов». Они пронеслись на малой высоте, оглушая ревом двигателей, земля снова вздрогнула. Вслед удаляющимся самолетам запоздало ударили зенитные пулеметы, а затем раздались частые хлопки пушек. Самолеты, будто заигрывая, развернулись, и уже плотной группой вновь ударили по городу.
На базе творилось что-то невообразимое. Оттуда поднимались клубы дыма, изредка просверкивали языки пламени. Непрерывно били зенитки, но их огонь абсолютно не мешал атакующим. Шульц ясно видел, что любимая им зенитная артиллерия не успевает за современным реактивным самолетом. «Фантомы» шли на средней высоте, и трассы пулеметов вообще их не доставали. Орудия, даже скорострельные, успевали сделать два-три выстрела, а цель уже пролетала мимо.
Самолеты снова развернулись и сделали еще один заход, нанося удар уже не по самой базе, а по зенитным орудиям и по жилым кварталам.
Шульц, забыв о бритве, выскочил в коридор, быстро спустился по лестнице и кинулся на улицу. Над головой мелькнула тень. По старой военной привычке Шульц прыгнул в канаву и вжался в землю, обхватив голову руками.
Сзади раздался мощный взрыв, по воздуху пролетели какие-то обломки, воздушная волна резко ударила по ушам. Как только обломки перестали падать, Шульц вскочил и вновь побежал в сторону горящих кварталов.
Он завернул за угол и замер. Прямо перед ним стоял дом, половина которого была снесена взрывом. Черный пролом дымился. А перед домом, в маленьком палисадничке, лежала женщина. Судя по всему, она была мертва. Одежда ее на спине промокла от крови. Рядом, тоже весь в крови, истошно кричал ребенок.
За войну Шульц видел много смертей. Гибли солдаты. Гибли друзья. Гибли враги. Такого количества трупов, которое он сам вынес после сражения под Прохоровкой, не дай, боже, увидеть никому. И Шульц привык. Нельзя сказать, чтобы он зачерствел душой или ожесточился. Он умел убивать, а значит, умел и принимать смерть. Но война всегда была отвратительна ему гибелью женщин и детей. Он никогда не убивал безоружных, и в душе тайно надеялся, что невинные не погибнут. А здесь первыми увиденными им убитыми были не солдаты, и даже не мужчины.
Шульц, забыв обо всем, кинулся к ребенку и попытался взять его на руки. Маленький мальчишка, захлебываясь слезами, ударил его кулачком по носу и рванулся обратно к матери. Шульц увидел, что тот не имеет серьезных ранений, а вся кровь течет из большого пореза на лбу. Шульц подошел к небольшому прудику, такому неуместно-мирному перед развалинами дома, достал платок и намочил его в воде. Вернулся к малышу и, не отрывая его от матери, стал аккуратно отирать кровь вокруг раны.