Федор Синицын
Советское государство и кочевники. История, политика, население. 1917—1991
Серия «Новейшие исследования по истории России» основана в 2016 г.
Рецензенты:
д. и.н., ведущий специалист Государственного архива Российской Федерации М.В. Монгуш,
д. и.н., ведущий научный сотрудник Института востоковедения РАН К-В. Орлова
Введение
Кочевничество1 возникло в начале первого тысячелетия до н. э. в отдельных областях пустынно-степных областей Евразии. Где бы на земном шаре ни обитали кочевники, их жизнь и хозяйственная деятельность чрезвычайно схожи2, что дает нам право говорить о существовании особой, непохожей на другие, кочевой цивилизации. Кочевание является и типом хозяйства, и образом жизни, при котором вместе со стадами между сезонными пастбищами регулярно мигрируют полные семьи скотоводов, включая неработоспособных маленьких детей и стариков3. Кроме того, есть кочевники, которые занимаются охотой и собирательством4.
К настоящему времени многие кочевые народы полностью или по большей части перешли на оседлость. Тем не менее часть населения земного шара продолжает вести кочевой образ жизни. Так, более чем полвека назад (в 1967 г.) кочевое население мира достигало 15 млн человек. В Саудовской Аравии кочевники составляли 60 %, в Ливии – 26 %, в Афганистане – 17 %, в Марокко – 15 %, в Иране – до 13 %, в Чаде – 12 % населения5. В 1982 г. в 30 странах мира проживало около 18–20 млн кочевников6. В 1985 г. неоседлые люди осваивали не менее 20 % суши. В Африке и Юго-Западной Азии численность неоседлых достигала около 6 %, в Южной Азии – более 1 % населения. В СССР проживали 200 тыс. кочевников7. В настоящее время численность кочевников и полукочевников в мире составляет оценочно более 20 млн человек.
На протяжении своей истории Советское государство взаимодействовало с кочевой цивилизацией. Процесс этих взаимоотношений очень важен и интересен, так как советская политика по отношению к кочевникам претерпела ряд изменений, колебаний, и в том числе привела к жесткому столкновению между государством и кочевой цивилизацией.
Советские историки оценивали политику СССР по отношению к кочевникам в целом положительно. Считалось, что она соответствовала нуждам развития кочевых народов, для которых в советских условиях стал возможным «непосредственный переход к социализму, минуя капитализм»8, причем без «игнорирования положительных национальных традиций»9.
Осуществленный при советской власти перевод кочевников на оседлость10 оценивался как положительное явление, возможное только при социализме11. М.Х. Шаумян сделала вывод, что «кочевая форма хозяйства по своей природе несовместима с социализмом», из чего вытекала «историческая необходимость организованного оседания кочевников»12, имеющего цель «покончить с системой ничем не оправданного и нерационального кочевого скотоводства»13. В.В. Грайворонский полагал, что для этого в социалистических странах – СССР и Монгольской Народной Республике (МНР) – произошли все необходимые изменения14. Однако в 1980-х гг. отечественные ученые стали высказывать сомнения в необходимости перевода кочевников на оседлость. Так, Б.В. Андрианов поставил вопрос, являются ли кочевники «только анахронизмом или могут быть активно использованы на новой технической основе, в новых социальных условиях? Всюду и всегда ли необходим… полный переход от круглогодичного кочевания отдельных групп населения к оседлости?»15.
Коллективизация кочевых хозяйств рассматривалась советскими учеными как «неизбежная закономерность»16 (хотя и «очень сложный процесс»17), которая в совокупности с оседанием кочевников «являлась единственным средством подъема сельскохозяйственного производства в ауле»18. Таким образом, «одновременно решались две исторические задачи»19. Однако В.В. Грайворонский сделал вывод, что коллективизация и оседание – «это не один, а два вполне самостоятельных процесса»20. А. Зулхарнаев отмечал, что исходя из опыта советского
Севера и Монголии оседание кочевников может проводиться и после завершения коллективизации21.
Так же положительно оценивалась политика переселения, которая имела своей целью «перевод кочевников на оседлый образ жизни, приобщение их к социалистическим производственным отношениям и формам социалистического общежития»22. С.Б. Баишев представлял массовую миграцию населения в Казахстан в годы освоения целины как «миграцию нового, социалистического типа», которая «качественно отличалась» от «переселений, имевших место в дореволюционную эпоху», и «не имела ничего общего… с колонизацией так называемых свободных земель в США и Канаде»23.