Никто не отбросит врага, кроме нас.
Наш путь до победы усеян телами, Но ради страны не жалеем себя.
Мы знаем, поднимем Победы мы знамя
И Родину нашу обнимем, любя.
Сталинградская битва
Зима пургою заметала,
А в Волге горела вода.
Смотрел Сталинград усталый,
В упор он смотрел тогда,
Как серая, грязная масса
Сдаваться к нему идет,
И видел он много касок,
Стрелявших в его народ.
Хотелось на них обвалиться
Остатками всех домов,
И окон пустые глазницы
Смотрели в упор на врагов.
Смотрел он на них с презреньем, Как кровь, кипела вода.
И быть не может сомнений
В его правоте никогда!
Случай на фронте
Поймали как-то мы фашиста,
Был сорок третий год, зима.
Налили ему граммов триста,
Чтоб не замерз, а старшина
Насыпал ему даже каши, —
Пускай поест, ведь пленный он, Пусть знает, что не звери наши.
Ганс попросил аккордеон.
Но нет его, а есть гармошка,
Давай, пляши-ка, немчура.
Поразвлекал он нас немножко
И вдруг уснул, ну, брат, дела…
Да, развезло от водки нашей,
Куда там их поганый шнапс.
Так он неделю в роте нашей
Нас развлекал, а тут приказ:
Доставить в штаб. Кому охота? —
Мороз под тридцать и пурга.
Что будем делать-то, пехота,
Как не нарушить нам приказ?
Поел наш Ганс в последний раз, Налили водки на прощанье,
Пустили в поле одного,
Беги, дружище, до свиданья…
И застрелили мы его.
А в штаб ушел рапорт короткий, Мол, при побеге был убит.
Орал, конечно, сильно ротный,
Да ладно, все война простит.
Про Сталинград
Взлетел последний самолет
из Гумрака под Сталинградом —
Теперь уж смерть фашистов ждет, она совсем уж близко, рядом.
В шинелях тоненьких своих
они к траншеям примерзают.
Пускай теперь постигнет их,
что хорошо все наши знают.
Еда закончилась совсем,
мороз становится страшнее…
И будет им, быть может, – всем, теперь могилою траншея.
Им не вернуться по домам —
осталось сдохнуть или сдаться.
Теперь пусть знают, что война —
не марш парадный.
Пусть боятся!
И все же дрогнули они,
и потекли рекою гадкой
сдаваться…
И смотрели мы на них с презреньем, Сталинградцы,
Мы никогда им не простим
разруху городов, смерть близких; За всех мы гадам отомстим,
Воткнем свой флаг в Рейхстаг фашистский!
Письмо домой
Я пишу тебе с передовой,
Карандаш химический слюнявлю,
Я, конечно же, хочу домой,
Но вернусь ли – я сейчас не знаю.
Мы тут крепко бьем сейчас врага, Наконец-то немцы отступают,
А погибших – замела пурга,
Сколько их – никто уже не знает.
Скоро в наступление пойдем,
Снова нас останется немного,
Повезет – тогда еще живем,
Ну а нет – предстанем перед Богом.
И быть может, если повезет,
Я к тебе вернусь тогда с победой, И опять нормально заживем,
И смеяться снова будут дети.
И вновь о войне
Месим грязь четвертые сутки —
Не бывает легко на войне…
Но бывают такие минутки,
Когда дом свой мы видим во сне.
И когда нас к земле прижимает
Ураганным, сплошным артогнем, —
Мы тогда эти сны вспоминаем
И смелее в атаку идем.
Мы воюем за Родину нашу,
За свободу своих родных,
Ведь мы им обещали однажды,
Что конечно увидим мы их.
Только многим из нас не придется
Возвратиться, родных обнимать, Ну а те, кто домой все ж вернется, Будут павших всегда вспоминать.
Героям воздуха
Блестело солнце в фонарях кабин, Моторы пели песню свою ровно,
Еще чуть-чуть – и будет взят Берлин, —
Последняя для нас бомбардировка.
Мы всю войну по воздуху прошли, Немногие из нас в живых остались.
Тех, кто навеки в небеса ушли, —
Мы их в своем строю недосчитались.
А мы, кто до победы долетел,
Пройдем за них за всех победным строем.
И слава им, ушедшим насовсем,
Непобежденным воздуха героям!!!
Гимнастерка
Мы уходили в вечность из окопов, чтоб поскорей закончилась война…
Ну а кого-то медсанбат заштопал, а гимнастерки штопал старшина.
Они ведь больше не нужны убитым, но еще могут послужит живым,
От пулевого – дырочка зашита,
и завтра выдают их молодым.
Они пойдут в атаку вслед за нами, и, как всегда, не все из них придут, И снова гимнастерка алой станет, ее кому-то снова отдадут,
А многих в гимнастерках закопают, лишь снимут поприличней сапоги, Убитые об этом не узнают, но пригодятся сапоги живым.