Кому это понадобилось вдали от дома огородничеством заниматься?
— Это наш егерь посадил для подкормки диких кабанов. Зима выдалась суровая да снежная. Кабанам туго пришлось, погибло много. Картошка им самое хорошее угощение, особенно когда на кедровые орехи урожая нет.
— Молодец ваш егерь, видно, любит свое дело, если так старается для диких животных.
Собеседник наш внимательно осмотрел наше рыбацкое снаряжение, лодку и сказал:
— Тронетесь вниз, будьте очень осторожны, не торопитесь, лодка у вас больно ненадежна, ненашенская. Проплыли вы только цветочки — ягодки еще впереди.
— Ангарская лодка, борта высокие, легка на ходу, очень маневренна и устойчива на воде, груза много поднимает, что еще нам надо?
— Я не о том — дюралевая, она камней боится. Небольшой удар о камень — и дыра шапкой не накроешь. Недолго на такой посудине и пузыри пустить.
— Сплывали на ней уж раз, ничего, обошлось благополучно.
— Ну, значится, и слава богу, что пронесло. На реке, брат, всякое бывает. Желаю вам счастливого пути и хорошей рыбалки.
Мы дружески простились с хорошим и доброжелательным человеком и стали собираться в путь.
Путешествуя по Иркуту, испытываешь постоянное напряжение из–за того, что приходится всматриваться в стремительно приближающиеся вспененные буруны, быстро решать, где безопаснее пройти между ними, слушать немолчный гул воды и видеть мелькание уходящих назад больших и малых препятствий. Чтобы было лучше ориентироваться на местности, одного из нашей команды определили «впередсмотрящим», но, не полагаясь на его выбор правильного пути, приходится самому постоянно смотреть через плечо и корректировать направление пути лодки. В такой сложной обстановке ни на минуту нельзя выпустить из рук весла и оглядеться по сторонам. Поэтому очень трудно определить пройденное расстояние и время нахождения в пути.
Продолжая таким образом наше путешествие, мы увидели впереди целую гряду валунов, перегораживающих реку от одного берега до другого. Гул, доносившийся до нас, говорил о том, что приближается Малый порог. Сдерживая веслами стремительный ход лодки, мы спускались к кипящему огромному котлу. Среди бесчисленного количества бурунов обнаружили небольшой проход, направили в него лодку и… ошиблись!.. Оказалось, что это не проход, а каменная плита размером с большую жилую комнату, чуть покрытая сверху водой. За многие тысячелетия водой с песком и льдом разрушило надводную часть огромного валуна, а оставшуюся часть выровняло и отшлифовало до паркетного блеска. Лобовая часть плиты задерживает воду и делит ее на два потока, которые и «кипят» по краям, создавая далеко видимые буруны. Вода, протекающая над гладкой поверхностью плиты, падает с нижней кромки, как с порога высотой 50—60 сантиметров (в зависимости от общего уровня реки). За счет разницы уровня воды перед плитой и за ее нижним краем скорость над плитой гораздо больше, чем рядом с ней. Когда мы увидели свою ошибку, было уже поздно, более быстрый поток воды затянул нас на плиту. На большой скорости лодка почти ее проскочила, но когда нос ее опустился в водоворот, образовавшийся ниже плиты, корма лодки зацепилась за камень и мы повисли в шатком положении над водой. От резкой остановки часть груза переместилась в носовую половину лодки и тянула ко дну. Наше критическое положение осложнялось еще тем, что кочковатые волны переплескивались через борта лодки и промедление могло привести к большой неприятности. Наши попытки столкнуть лодку с камня при помощи шеста успеха не имели. С гладкой поверхности плиты шест сразу же срывало бешеным потоком воды. Думали оттолкнуться от злополучной плиты ногой, но водой ее также может сорвать, и, еще не известно, чем такая затея окончится. После небольшого совета собрались в средней части лодки, чтобы уменьшить нагрузку на корму и стали раскачивать ее с борта на борт. Через некоторое время лодка сползла с камня и приняла нормальное положение. Оказавшись на плаву, пристали к берегу. Осмотрели лодку, нет ли пробоин, вычерпали воду, разместили груз на прежнее место и, успокоившись после пережитого, снова отправились в путь.
Вскоре мы увидели живописное настоящее таежное зимовье, едва заметное среди густого соснового леса. Остановились, чтобы поговорить с обитателями этого жилья. Когда подошли к нему ближе, увидели, что оно заперто на надежную деревянную задвижку. Открыв дверь, определили, что в зимовье хозяев не было много дней. Чувствовался застойный запах нежилого помещения, хотя все оставалось на месте, как и подобает в настоящем зимовье. У двери, в правом углу, стояла железная печка «буржуйка», обложенная каменными плитами. Около стены сложен запас сухих дров. Под нарами также уложены березовые и лиственничные дрова, заготовлена смолевая лучина и несколько кусков бересты. Вдоль обеих стен нары, застеленные видавшими виды ватными одеялами, увенчанные такими же подушками. Между нарами, у небольшого оконца, примостился столик, на котором разместилась разная посуда для еды. Около окна к стене прибита полочка, занятая керосиновой лампой, свечой, вставленной в граненый стакан, спичками и рыболовными снастями. На правой стене, в некотором удалении от печки, укреплена широкая, длинная полка, сплошь занятая сухарями, крупами, вермишелью, солью и еще невесть чем в банках, склянках и мешочках. На подоконнике окошка, прорубленного в левой стене, обращенной в сторону реки, лежали газеты месячной давности, пожелтевшие от солнца, всякая мелочь, без которой немыслима жизнь рыболова и охотника. На небольшом простенке на деревянных спицах висело несколько поношенных телогреек, армейский бушлат и полушубок. Венчали весь этот гардероб две меховые шапки и рукавицы. Над входом в зимовье была прибита железная подкова, символ успеха и счастья.