Болек бодро подошел ко мне:
— Ты чего это? Вставай, пошли!
— Не могу. Что-то с ногами.
— Что случилось? Выкладывай!
— Дальше не пойду. Вот и все.
— Хочешь просидеть здесь всю ночь?
— Может быть.
— Из-за драки? Да?
Я посмотрел на него и сказал:
— Послушай, объясни мне, где я? Что это за страна, где бассейны превращаются в национальные заповедники? Где земляки натравливают на тебя полицейских? Где коробки с пожертвованиями говорят «Вам воздастся», но ни один человек не даст тебе работу только из-за того, что на тебе не те ботинки? Есть ли на свете еще хоть одно такое место? Я не знаю.
— Конечно, есть. Германия, Франция, там все точно так же.
— Но у нас ведь не так.
— У нас тоже. Особенно теперь.
Я глубоко вздохнул:
— У меня не осталось денег. Только обратный билет. Все кончено. — Мне даже стало легче.
Я посмотрел на церковь. Она была подсвечена и казалась сказочным замком. Болек сел рядом со мной:
— А если я найду тебе работу? Настоящую? Без обмана? — спросил он.
Я посмотрел на него, не шутит ли. Но он был серьезен, как учитель математики.
— А что же ты сам не найдешь себе работу, если это так просто? — спросил я.
— Один мой знакомый ищет человека, который бы хорошо знал немецкий. В его магазине нужен продавец.
— И что, так трудно найти? Странно.
— Он не хочет много платить.
Я покачал головой:
— У меня нет разрешения на работу, нет медицинской справки, и один только Бог знает, чего у меня еще нет.
— На Мексикоплац тебе это и не понадобится.
— Не верю. Что-то тут не так.
— Соглашайся, — сказал вдруг Болек тоном, не допускающим возражений.
Я удивленно посмотрел на него:
— С чего бы это? Назови хоть одну причину.
Болек почесал затылок, будто ему больно.
Потом, преодолев себя, вдруг сказал:
— Ладно. Нужна причина? Пожалуйста. Ты должен мне сотню. И, по крайне мере, на мой взгляд, это причина достаточно серьезная.
Болек оказался то ли самым жадным, то ли самым бескорыстным из всех, с кем я до тех пор общался в Вене. Свое обещание он выполнил на следующий же день. Утром мы отправились на Мексикоплац в магазин игрушек, принадлежавший его знакомому по имени Йозеф Бернштейн. И хотя Болек убеждал меня, что предварительный разговор с хозяином пустая формальность, не будь рядом его, мне бы ни за что было не пройти испытания.
Болек назвал мое имя, и хозяин принялся внимательно оглядывать меня со всех сторон — так оглядывают машину, которую собираются купить, максимально сбив цену.
— По вашему виду не скажешь, что вам приходилось в жизни много работать. Вернее, что вы вообще хоть когда-нибудь работали, — сказал он с забавным акцентом.
Прежде чем я успел открыть рот, за меня уже вступился Болек:
— Всем приходится когда-то начинать, Йозеф. Скажи честно, сколько тебе было лет, когда ты получил свою первую работу?
— Пятнадцать с половиной.
— Но тогда ведь и помирали лет в сорок.
— Ты за кого меня принимаешь? За неандертальца?
Йозеф Бернштейн опять повернулся ко мне:
— Вы говорите по-немецки?
— Немного.
Болек засмеялся:
— Этот парень даже скромнее, чем положено по закону. Ты бы послушал, как он в метро болтал со скинхедами. Настоящий профессор.
Йозеф Бернштейн нахмурил лоб.
— Вы вроде не студент, я прав?
Я кивнул.
— Хорошо. Студенты действуют мне на нервы.
Он снова внимательно меня оглядел и обратился к Болеку:
— Я бы с удовольствием помог юноше. Но сегодня ко мне придут еще трое претендентов. Назови хотя бы одну причину, почему я должен отдать предпочтение именно этому юному славянину? Хотя бы одну.
Тут я понял, что все будет в порядке. По части изобретения причин, особенно веских, Болек был непревзойденным мастером.
— Нужна причина? — усмехнулся Болек. — Пожалуйста. Никому из твоих претендентов не доводилось выходить сухим из воды в такой передряге, в которую мы угодили с этим бассейном. Вальдемару везет. А везучий человек сам приносит удачу.
Я решил, что ослышался. С каких это пор я стал приносить удачу? В качестве талисмана я, наверное, ничуть не лучше зажигалки пана Куки.
Но выражение лица Бернштейна вдруг изменилось. Он в третий раз оглядел меня со всех сторон, словно увидел вдруг что-то новое. Выражения столь искренней заинтересованности мне прежде видеть не приходилось.
— Это правда? — спросил он. — Вы тоже выкрутились из этой истории с бассейном?