— Ала, Козерог из Польши.
Они обменялись рукопожатиями, и он улыбнулся ей предсмертной улыбкой раненого тореадора. Она ответила новой кокетливой улыбкой, села за стол и положила ногу на ногу — при этом стало очевидно, что разрез на платье у нее весьма смелый.
Она посмотрела на нас обоих и сказала:
— Болек рассказывал, что живет с двумя парнями, но мне и в голову не приходило, что Вальди — это Вальдемар. Иначе я бы, конечно, давно пришла в гости.
— Насколько я знаю Болека, скорее всего, он намеренно это утаивал, — произнес Лотар, похлопав меня по плечу и чуть не сломав мне при этом ключицу. — Но теперь у нас есть возможность наверстать упущенное. Что будете пить, Ала? Чай или кофе?
— А у вас нет чего-нибудь покрепче? Рома, к примеру?
— У Юлиуса Майнля есть все, — гордо сообщил Лотар и принялся обшаривать кухонные полки в поисках рома. При этом он демонстрировал такое рвение, словно искал гранату, которую нужно немедленно обезвредить.
Ала посмотрела на меня:
— Такое ощущение, будто мы расстались всего час назад, правда?
— Мне тоже так кажется. А между тем, прошло полтора месяца.
— Да ну? Что же ты делал все это время?
— Чего я только не делал. Искал работу, копал бассейн, который потом снова засыпали, делал еще кучу разных вещей и постарел на годы.
— Надеюсь, про меня это сказать нельзя, — она повернулась ко мне в профиль и подмигнула.
Не успел я хорошенько обдумать, на что она намекает, как вернулся Лотар. Он водрузил перед нами бутылку рома, стаканы и сказал:
— На всякий случай я поставил чайник, — он обратился ко мне: — Думаю, мы с тобой еще отдубасим Болека за то, что он столь долго прятал от нас такую красавицу, правда, Вальди?
От его комплимента покраснел только я.
Ала налила себе ром. Потом залпом осушила стакан и с любопытством посмотрела на Лотара:
— Я еще ни разу не видела немца, который бы так хорошо говорил по-польски. Зачем вам наш язык?
— Ну, сам-то Болек не из тех, кому легко даются иностранные языки. К тому же я безумно люблю поляков.
— Правда? — удивилась она. — А говорят, мои соотечественники сплошь шлюхи и воры.
— Чушь! Кто говорит?
— Скорее всего, те люди, которые придумали анекдот про поляков. Знаете? Почему поляку требуется целых пять минут, чтобы угнать «мерседес»? Потому первые четыре минуты он ковыряет в носу.
— Ну и что? А нам нужно всего три минуты, чтобы сделать «мерседес». И лично мне кажется, это гораздо хуже, чем просто шутка.
Лотар посмотрел на коричневые от загара Алины ноги и, обращаясь скорее к ним, продолжал:
— Немного разгильдяйства пошло бы немцам только на пользу.
— Позвольте вас перебить, — сказал я. — Лотар, твой новый чайник сейчас взорвется.
Лотар подпрыгнул и выключил чайник. Он двигался со скоростью света. Не только потому, что беспокоился о чайнике, но и потому, что хотел поскорее вернуться к созерцанию. В течение последних минут край Алиного платья поднялся еще выше. Она по-прежнему сидела нога на ногу, будто на стуле под ней были иголки. Такой я ее совсем не знал. Мне стало ясно, что я вообще ее не знал.
Лотар поставил на стол чай. Но Ала на него даже не взглянула. Она снова налила себе рому и осушила стакан. Неплохое начало, учитывая, что еще не перевалило за полдень.
Она поставила стакан на стол и посмотрела на часы.
— Когда же Болек придет, ну в самом деле? — спросила она. — Я начинаю терять терпение.
— Обычно служба заканчивается в одиннадцать. Но он, конечно же, будет исповедоваться.
Ала покачала головой.
— Он вовсе не такой уж примерный католик, как вы, наверное, думаете. Иногда он умеет проявлять фантазию. А на это способен не каждый мужчина.
— Фантазию? Что вы имеете в виду?
— То, что я сказала. Фантазию. Вам что-то приходит в голову, и вы тут же это и делаете. Очень просто.
Лотар закашлялся.
— А вы не могли бы попытаться сформулировать свою мысль поточнее?
— Конечно. Но при одном условии.
— Да?
— Если вы будете настолько любезны и спуститесь вниз, чтобы купить мне сигарет, — она раскрыла сумку, — я только что заметила, они у меня закончились. А без сигарет я на такие темы разговаривать не люблю.
Лотар посмотрел на меня:
— Вальдемар, может, сбегаешь?
— Не пойдет, — сказала Ала, — я хотела бы, чтобы это сделали вы.
— Почему я?
Она вдруг наклонилась к нему и погладила по щеке.
— Потому что это вы, мой викинг, первым захотели узнать, что значит проявлять фантазию.