— Я провел там целый час. Это моя любимая эпоха.
— Но самого главного вы, конечно же, не заметили. Иначе не задавали бы мне дурацких вопросов. Под стеклом возле окна там выставлена маленькая ржавая проволочка. Видели ее?
— Кажется, нет.
— Эту ржавую проволочку сто тысяч лет назад вставляла в волосы какая-то девушка. Старейшая заколка в Европе. Если бы вы ее видели, вам бы, возможно, не потребовалась лекция о женской красоте. Подумайте об этом, легоман. Всего хорошего.
Она развернулась и пошла по паркету в сторону доисторических залов. Когда она проходила мимо окна, ее фигуру осветили лучи заходящего солнца, и на полу появилась длинная тень. Тень беспокойно ползла по стенам и застекленным стендам, пока вслед за ней самой не исчезла за поворотом. Потом я слышал только ее шаги, и они становились все тише.
Внезапно я понял, где раньше видел ее. То есть, кажется, я понял это уже тогда, когда она подвела меня к картине, — она была невероятно похожа на статую Осени у фонтана в Бельведере. Я дорого бы дал, чтобы увидеть ее лицо, когда она узнает, что ее разновидность женской красоты была воплощена в мраморе еще триста лет назад.
В конце концов, почему бы не показать ей предшественницу. Поглощенный этой мыслью я медленно побрел обратно в двадцатый век. Нигде так не мечтается о будущем, как под горящими взглядами Гитлера или Сталина.
Теплым августовским вечером я вошел в телефонную будку, чтобы наконец позвонить родителям. Я бросил несколько монет в автомат, который мог превратить их в какие-то жалкие две-три минуты разговора. Минута разговора с заграницей стоит в Австрии, как один трюфель. Я набрал номер. В первый раз было занято, но со второго раза я прорвался. Сначала я услышал голос телевизионного диктора — в это время отец всегда смотрит фильмы про дикую природу. В нашем квартале он даже слывет экспертом по североамериканским бобрам.
Потом услышал голос:
— Алло? — Это была мама.
Я крепче обхватил трубку.
— Мама? Это я.
— Господи! Сделай немедленно ящик потише. Это Вальдемар! — крикнула она отцу.
Телевизор тотчас умолк.
— Вальдемар, наконец-то! Почему ты так долго не звонил?
— Прости, мама. У меня были важные дела.
— Что может быть важнее звонка домой? Ты как сквозь землю провалился. О чем ты думал?
— А открытка, которую я послал? С собором Святого Стефана? Вы ее получили?
— Получили. Но там было написано только, что ты ехал вместе с каким-то оркестром и что таможенники были с тобой очень милы. Это все сказки для дедушки, светлая ему память. Почему у тебя такой сиплый голос? Ты не заболел?
— Связь такая, мама. Телефон.
— А ты не обманываешь, Зайчик?
— Мама, я считал, что с Зайчиком покончено, мне уже восемнадцать.
— Прости. Ну расскажи, наконец, как у тебя дела.
— Прекрасно. Я теперь стал настоящим знатоком Вены. Раз в неделю хожу пешком в центр, чтобы выпить в кафе чашечку меланжа. Познакомился с очень милыми людьми. Один работает в Опере. Каждый раз, когда я оказываюсь поблизости, мы болтаем о музыке. Недавно переехал из общежития на квартиру, там условия лучше.
— У меня прямо камень с души свалился. Зайчик. А как тебе австрийцы? Мы ведь знаем про них только, что они хорошо катаются на горных лыжах.
— Они невероятно дружелюбны и предупредительны. Жители Вены, к примеру, любят свой город не меньше, чем пани Мирска любила пана Мирского.
— Не слишком ли мрачное сравнение? Ведь в результате пани Мирска повесилась из-за своего мужа.
— Жителям Вены такое сравнение пришлось бы по душе. Они обожают все мрачное и зловещее.
— Странно. Другой народ, другие нравы, как говорит твой отец. А как у тебя с деньгами? Нашел работу?
— Давно! И теперь регулярно зарабатываю.
— Так и должно быть, когда работаешь, Зайчик. Наверное, тебе помогли земляки?
— О да. Иначе ничего бы не вышло.
— Ну да, мы ведь такой народ, привыкли держаться вместе. А в наше время подобная сплоченность встречается все реже, к сожалению. Приятно сознавать, что всегда можно обратиться к соотечественнику, и он тебе поможет, правда?
— Я бы не смог сказать лучше, мама.
— Что за работа?
— Продаю игрушки. Стою за прилавком, сижу за кассой. Иногда приходится еще что-нибудь делать. Ты не поверишь, мама, игрушки здесь просто фантастические. Их водяные пистолеты больше похожи на настоящее оружие, чем те, которыми вооружены наши полицейские. С таким пистолетом можно ограбить банк, никто и не заподозрит, что он не настоящий.