Я внимательно вгляделся в цифры на Болековой бумажке и ощутил облегчение. Я понял, чей это номер.
В тот вечер костел выглядел заброшенным. Запертые ворота, и повсюду, даже в ризнице, темнота. Священника, похоже, не было.
Облокотившись об ограду, я ждал. Было без четверти восемь, и я начал считать минуты. Может быть, самые важные для меня минуты в этом городе. Потом расслабился — увидел, как она вышла из-за угла и направилась по улице в мою сторону. Одета совсем не так, как в последний раз. В темно-зеленом платье и сандалиях. Высокая прическа, которая, наверняка держалась благодаря множеству шпилек. Из-за прически она казалась выше чуть ли не на голову. Остановившись рядом со мной, она оглядела меня с ног до головы, будто не узнавала.
— По-моему, — произнесла она, — вы здорово изменились, Вальдемар.
Я указал на ее прическу.
— Вы тоже. Спасибо за телефон.
— Не за что, — она улыбалась. Указав на костел, спросила: — Вы что, собрались вести меня к алтарю? Женщину, которая в прошлой жизни была ведьмой? Вы хорошо подумали?
— Костелы существуют не только для венчания. Иногда они играют роль автобусных остановок.
Брови ее поползли вверх.
— Вы позвали меня, чтобы я посадила вас на автобус и помахала ручкой? Это наглость, вы не находите?
— Посмотрите вокруг. Вы видите где-нибудь автобус?
Она огляделась.
— Я не собираюсь венчаться с вами и не хочу, чтобы вы меня провожали, — сказал я и махнул рукой через дорогу. — Я просто хочу пригласить вас на прогулку по Бельведеру.
— Опять вы меня удивляете, ученик продавца. Я и не подозревала, что ваши культурные интересы столь обширны.
— Ну да, не ожидали встретить меня в музее, и чем это кончилось?
— Лекцией о женской красоте, насколько я помню, — она посмотрела на Бельведер. — Ладно, пойдемте, любопытство должно быть удовлетворено.
Я не понял, что она имеет в виду. Но меня это и не очень-то интересовало. Единственное, чего я хотел, — это успеть войти с нею в парк до восьми вечера.
Мы перешли улицу и через главные ворота вошли в парк. Час закрытия приближался, людей почти не было. Последние туристы брели к выходу. Мы свернули на боковую аллею и некоторое время молча шли рядом. А я хотел поболтать с ней, прежде чем мы доберемся до цели. Это оказалось проще, чем я думал.
Она сама начала разговор:
— Бернштейн сказал, что вы скоро уезжаете. Пахнет осенью. Когда же ждать вас к нам снова, господин продавец игрушек?
— Ну, это зависит…
— От чего?
Я сделал неопределенный жест.
— От некоторых людей и от некоторых обстоятельств. Кстати, вы слышали, Бернштейн предложил мне работать у него, сколько я захочу?
— Он к вам на удивление расположен, — в ее голосе слышалось подозрение. — Он проболтался?
— О чем?
— Не прикидывайтесь идиотом. Я этого не люблю. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить время на притворство. Он рассказал вам о нашей поездке?
— Ну кое-что.
— Значит, вы все знаете. Если уж Бернштейн что-то рассказывает, то во всех подробностях. Он обожает подробности.
— Еще сильнее он обожает вас.
— Фантастика. Задушила бы старого болтуна.
— А вы жестоки.
— Это вам тоже Бернштейн сказал?
— Нет, сам догадался.
— Я не просто жестока. Я сама Жестокость.
— Это не делает Бернштейна счастливее.
Она остановилась.
— К чему этот вздор? Или в сердечных делах вы ему тоже помогаете? Это входит в ваши обязанности?
— Нет. С чего вы взяли? И вообще, вы сами заговорили о нем, а вовсе не я.
Я испугался, что она разозлится и повернет к выходу. Мне ведь уже приходилось сталкиваться со странной переменчивостью ее нрава.
Но она продолжала идти вперед.
— И я же этот разговор закончу. Сейчас, например, вы раскроете рот и расскажете, для чего притащили меня сюда. Вы что, хотите меня трахнуть, раз уж я теперь свободна?
— Здесь? Под открытым небом?
— Оставьте глупые комментарии и отвечайте на вопрос, господин продавец.
— Я хочу вам кое-что показать. Вот и все.
Я свернул на узкую дорожку. Ирина шла за мной, да так энергично, что галька прямо-таки выпрыгивала из-под ее сандалий. Я незаметно рассматривал ее профиль, узнавая каждую черту, несмотря даже на то, что уже стемнело. Она нисколько не боялась. На лице ее было написано живейшее любопытство. Мы все углублялись в парк, и чем ближе подходили к цели, тем ощутимее становился запах плюща. Вот и фонтан со статуями четырех времен года, за ним — скамейка.