Трупами я сыт по горло. Моя голова была сродни морозильной камере, забитой продуктами, но вот кто-то выдернул шнур, и все они разом оттаяли, и побежала вода, как ручьи по весне. Чем-то это напоминает мне наш первый день в ПВД. На рассвете мир казался таким тихим и безмятежным, все покрыл великолепный белый снег после сумасшедшей и жестокой ночной пальбы. Но вот к полудню снег растаял, и глазам предстали мертвые тела.
Труп № 51. Семейный домик в нью-джерсийских лесах, где больше месяца прятался такой толстенький усатенький чизбургер. Я просидел два часа в машине, дожидаясь, пока из дома уйдут его жена с детишками. Он уже лежал на полу, заливая ковер мочой и кровью, когда жена неожиданно вернулась. Что-то забыла. «Это я!» — раздался ее голос. Она направилась прямиком на кухню, а я быстро нырнул за диван. Пока она перерывала шкафчики и ящички, я подполз к окну и спрятался за плотными до полу портьерами. Я не хотел ее убивать. Дети в машине и все такое. Если на то пошло, до этого дня я не убил ни одной женщины. (Не считая, конечно, двух старых перечниц в ПВД, но они давно перестали быть женщинами.)
А потом я услышал, как женщина вошла в гостиную. «Милый, я забыла…» И тут она истошно завопила.
Я простоял за портьерой битый час, прежде чем мне удалось сделать ноги. Полчаса она орала и еще полчаса сидела, как парализованная, после чего наконец позвонила в полицию. Надо было ее тоже пристрелить. Избавил бы от лишних мучений. А так пришлось тащиться на дурацкие похороны — хотел взглянуть на вдову. Бабенка была смазливая, и это хороший знак. Красивые женщины скорее отходят после подобных потрясений. У этой был такой вид — хоть сейчас приглашай на телепередачу «Новоиспеченные американские вдовы». Увидев на траурной церемонии по меньшей мере шестерых статных холостяков, я успокоился. Как знать, может, я положил счастливый конец ее супружеским изменам?
Моя голова полна чужих голов. Кричащих и молчащих. Длинноволосая голова Муниты вновь замаячила впереди, заставив меня ускорить шаг. Должен сознаться, не раз и не два я жаждал увидеть ее голову на серебряном блюде. И вот, пожалуйста. Я должен быть доволен. На ее лице появляется странная улыбка, и вдруг у меня возникает желание поцеловать ее в холодные синюшные губы. Но она, держа дистанцию, перемахивает через подъездную дорогу. Я устремляюсь за ней и тут же получаю отповедь от оркестра разгневанных клаксонов.
№ 56 был копией Роберта Редфорда, мускулистый парень в желтом галстуке, с массивными челюстями и седовласой головой. Он умирал несколько минут на задворках нашего ресторана. Я даже испытал чувство гордости, оттого что разделался с этаким олицетворением Америки.
№ 59 был польским порнопродюсером из Квинса. Запомнился апрельский денек с низко стоящим солнцем и длинные тени. Вместе с ним была его подружка, поэтому работать мне пришлось в маске.
Я поднимаюсь по крутому придорожному склону и оказываюсь на бетонном мосту через бульвар, по которому я отшагал целый час. Здесь движение пооживленнее.
№ 63, тихий маленький китаец с Канал-стрит, вел такой одинокий образ жизни, что, кажется, рад был открыть дверь собственной смерти.
№ 68 стану я, сказав «прощай» городу Сплиту и сиганув с гребаного моста.
Глава 19. Новая жизнь
До цели я добираюсь чуть не ползком. Это он. Я узнал серебристый «лендкрузер». Значит, они дома. Я — первый и последний пешеход, которого эта страна когда-либо знала. Кровотечение, кажется, прекратилось, но зуб безвозвратно потерян. Видок у меня, как будто я пару дней провисел на кресте. Ловя ртом воздух и чувствуя, что вот-вот потеряю сознание, я жму на звонок.
Можно сказать, бью в набат.
Сикридер открывает дверь и тут же захлопывает перед моим сломанным носом. Я снова бью в набат. Голова Гудмундура появляется в узком окошке рядом с входной дверью. Аккуратная голова ламы с длинными передними зубами. Ему приходится совершить путешествие в недра собственной души, чтобы распознать меня в этом кроваво-потно-слезном месиве. Он открывает дверь, и мы оказываемся лицом к лицу: один с только что почищенными зубами, другой с только что выбитым зубом.