К сожалению, в августе на испытаниях опытного образца обнаружилась чепуховая конструкторская недоработочка. Не успели поставить Бытовой Сосуд на конфорку, как крышка выпала из донного отверстия, и вода с шумом выплеснулась на огонь.
Проект пришлось дорабатывать.
К концу сентября Руководитель Проекта, человек дерзновенного ума и революционных решений, предложил перенести дырку с крышкой наверх — под ручку. Триумф конструкторской мысли был отечен щедрыми прогрессивками за выполнение плана в третьем квартале.
Увы, на испытаниях в октябре вскрылась еще одна пустяковая неувязка. При разливке жидкости из Бытового Сосуда струя текла почему-то только через нижний НОС. Верхний упрямо бездействовал. Его продували, смотрели на свет. Он был пуст насквозь, как обручальное кольцо после развода. Тем не менее вода через него не шла. Бездействие верхнего НОСа не на шутку озадачило конструкторов. Подозревали козни атомных частиц: протонов и нейтронов. Хотели даже обратиться в Академию наук к Келдышу, но вовремя одумались: зачем вводить в дело лишних соавторов? Сообразим сами.
И вот 31 декабря.
В оставшиеся до конца рабочего дня полчаса должна решиться судьба годовых лавров и премий.
— Я предлагаю, — севшим от волнения голосом сказал инженер Туфтиков, — я предлагаю приварить второй НОС на противоположную сторону сосуда. Пусть НОСы смотрят в разные стороны, как коровьи рога. А?
— Нет, друзья мои, мы сделаем иначе. — Это произнес сам Руководитель Проекта, и бюро замерло в напряженном внимании. Человек дерзновенного ума, мастер революционных инженерных решений, он был прекрасен в этот миг. — Поскольку ведение струи по стаканам должно быть прицельным, — сказал руководитель, — мы оставим один НОС, а второй вообще у-да-лим!
И красным карандашом Руководитель Проекта перекрестил на кальке один НОС.
Дружное «Ура! Эврика!» потрясло стены бюро. Люди обнимались и плакали…
Когда в гардеробной натягивали варежки, инженер Туфтиков задумчиво сказал:
— Право, я счастлив, как ребенок. Но в глубине души меня не покидает странное ощущение, будто где-то когда-то я уже видел такую штуку…
УЛОВИЛ…
Кабинет директора совхоза товарища Поветрова. Входит с чемоданчиком, в шубе и ушанке Круглов.
— Ба, Круглов! Из Москвы?
— Прямо с поезда.
— Скорее, скорее раздевайся, рассказывай! Ну как там? В сферах был? Какие веяния, куда ветра? Ну! Ну!
— У министра был…
— И молчит! Давай садись, выкладывай. Что там, в воздухе-то, почуял?
— Ну, принял он меня.
— «Ну, принял»… Ты с подробностями. Что ты ему, что он тебе. Я по одной фразочке, по кашлю начальственному могу распознать, к чему дело клонится, какие веяния на вышке. А если дожидаться, пока нам указания спустят, вовек в самые передовые не выберемся. Надо веяния носом улавливать. Понял? Давай.
— Ну, узнал министр, откуда я, зачем, и вызвал секретаря.
— Так, так, так… А как вызвал?
— Как вызывают? Обычно — кнопкой.
— Так, так, так… И что же секретарь?
— Ну, входит секретарь.
— Детальки, детальки давай.
— Ну, с косой.
— Как?
— Секретарь с косой.
— Секретарь министра вошел с косой? С настоящей?
— Ну да, длинная такая коса, а что?
— Все! Уловил! Минутку.
Поветров выбегает в приемную, отворяет дверь в коридор и кричит:
— Ручкина, хоть из-под земли, моментом!
Прибегает Ручкин, его верный зам и адъютант.
— Открываем курсы косарей, Ручкин! Есть такое веяние. Уловил? Объявляй срочный набор. Медпункт ликвидировать к чертовой бабушке: там будет пункт по заточке кос. Ну что ты, не понимаешь? Косы там будем точить — вжик-вжик. Школу закрыть немедленно и передать под общежитие для курсантов-косарей.
— Косарей? — ошалело переспрашивает Ручкин. — Но у нас же механизация…
— Не перебивай! В газету срочно позвони. Скажи, что Поветров возглавил почин под лозунгом «Коси, коса, пока роса». Все! Претворяй моментом!
Радостный и взволнованный Поветров возвращается в кабинет.
— Ну, ну, Круглов, дальше. Значит, входит секретарь и вносит большую косу, ха-ха-ха…
— Что значит вносит? Коса у нее на спине болтается.
— Болтается?
— Ну да, русая коса. Вообще, между прочим, симпатичная у него секретарша, курносенькая такая.
— Нет, ты скажи: зачем ты мне голову морочил этой ерундой? На черта мне сдалась эта секретарша с ее девичьими косами!
— Так вы сами, товарищ Поветров, требовали, чтобы я рассказывал со всеми деталями…
— Погибель моя! — хватается за голову Поветров. — Минутку!
Опрокидывая на ходу стулья, он выбегает из кабинета.
— Ручкин! Ручкин! — кричит он с крыльца.
Через заснеженный двор на зов начальства спешит в расстегнутом полушубке Ручкин. Из ноздрей и рта преданного адъютанта вьются струйки пара.
— Уже! — рапортует Ручкин. — Медпункт закрыл, школу прикрыл. Больные в обмороке, дети в восторге.
— Полный назад! Все открыть, как было! Уловил?
— Ясно.
— В газету звонил?
— А как же!
— Отзванивай обратно. Скажи, опечатка получилась: курсы открываются, только не косарей, а звонарей, тьфу ты, пропасть, звеньевых, я хотел сказать. Моментом!
Потирая озябшие на морозе уши, Поветров возвращается в кабинет, где его дожидается Круглов.
— Ну и зачем же министр вызывал эту девицу-красу секретаршу?
— Принесите, говорит, справку: сколько сельхозтехники и какую именно получил в прошлом году совхоз, где директором Поветров.
— Так, так, так… А ты ему про наши дела рассказывал?
— Конечно. Напомнил ему насчет нашего письма.
— А он-то что, он-то? Ты давай мне со всеми детальками, с детальками рассказывай, чтоб я почуял, какие веяния на вышке, куда ветер. Ну! Ну!
— Он говорит: «Напрасно Петухов разводит…».
— Как? Напрасно петухов разводит?
— Да вы дайте, Иван Порфирьевич, досказать…
— Минутку! Уже уловил! Мне много не надо. Мне бы только веяние почуять, и я уловил.
В три прыжка Поветров покрывает расстояние, отделяющее кабинет от приемной.
— Ручкин! Ручкин!
С конца коридора нарастает каблучный грохот. В приемную на рысях врывается верный Ручкин.
— У нас на ферме петухи еще имеются?
— Да, штук тридцать наберется, товарищ Поветров.
— Всем свернуть головы. Моментом!
— Но, простите, Иван Порфирьевич, а кто же тогда будет цыпляток… так сказать… производить?
— С этим потом разберемся.
— Ясно!
— И вот что, курей тоже под нож. В порядке перевыполнения. Уловил?
— Ясно!
— Да, и маленьких желтеньких туда же!
— Цыплят?
— Во-во. Этих заодно тоже. Всякое ценное начинание нужно доводить до конца. Моментом!
С видом довольным и бодрым Поветров возвращается в кабинет.
— Так, с петухами претворено.
Круглов сокрушенно всплескивает руками.
— Вы недослушали меня, Иван Порфирьевич. Помните, вы писали управляющему «Сельхозтехники» Петухову, чтобы нам дополнительно отпустили три трактора? А Петухов переправил наше письмо на согласование в управление. Так вот, министр говорит, что напрасно Петухов разводит бюрократизм.
— Но петухов-то резать или не резать?
— Я вас не понимаю, Иван Порфирьевич. Какие петухи? Это фамилия Петухов.