– А я превращусь в… модную леди? – предположила она.
– Да! – немедленно согласилась подруга.
– И буду рисовать, – добавила Элиза уже тверже.
– Хоть весь день, если тебе заблагорассудится.
– И… и никогда больше не выйду замуж по велению долга, – сказала Элиза; в горле у нее внезапно пересохло. – Теперь это… это для меня в прошлом.
Маргарет, сидевшая напротив, подняла бокал.
– Вот такой тост мне нравится! – воскликнула она. – За Бат!
Глава 3
За свои двадцать семь лет Элиза почти никогда не совершала ничего такого, что могло бы оскорбить, отвратить или хотя бы удивить высший свет. А посему побег из Харфилд-холла представлялся ей особенно волнующим. Хотя подруги продумывали его две недели и известили в письмах всех членов семейства Бальфур, хотя им предстояло путешествовать в надежном экипаже Сомерсетов, Элизой все равно владело такое чувство, будто она совершает нечто противозаконное, нечто сродни головокружительной скачке в деревню Гретна-Грин для тайного венчания.
– Ты сегодня опять получила письмо от матери? – спросила Маргарет, когда они садились в экипаж.
Их сопровождала Пардл – горничная Элизы. Поскольку путешествие предстояло недолгое (меньше двадцати миль), а февральское утро выдалось ясным, Элиза выбрала для поездки в Бат ландо, чтобы пассажирки могли подставить лица теплым солнечным лучам. Багаж они отправили заранее под присмотром Перкинса и еще двух горничных – только этих слуг Элиза и взяла с собой. Лишив Харфилд дворецкого – чего она не сделала бы, если бы Перкинс сам об этом не попросил, – графиня испытывала чувство вины и потому не решилась заявить права на большее количество слуг.
– Ну а по прибытии нас будет ждать еще одно письмо, – сказала Элиза.
Как и следовало ожидать, никто из клана Бальфуров не обрадовался их решению, но при деятельной поддержке Маргарет и под прикрытием вымышленной рекомендации доктора Элиза осталась непреклонной. И когда ни одно из писем миссис Бальфур (тон которых колебался от возмущенного до умоляющего) не возымело действия, Маргарет получила, пусть и неохотное, разрешение сопровождать Элизу, пока не родится ребенок Лавинии.
– А что слышно от Сомерсета? – спросила кузина.
Элиза не ответила, притворившись, что расправляет на сиденье юбки. В ноги беглянкам положили горячие кирпичи, колени накрыли пледами – этого было достаточно, чтобы с комфортом добраться до деревни на полпути, где они намеревались сделать остановку и подкрепиться. Элиза надела в поездку свое самое теплое (и самое невзрачное) платье: очередное черное одеяние с длинными рукавами и высоким воротом. Сверху накинула толстый шерстяной плащ, а на голову нацепила громоздкий капор, мешавший смотреть по сторонам.
– Ты ему так и не написала? – догадалась Маргарет. – Элиза!
– Я напишу! – пообещала та, защищаясь.
Конечно, одобрение Сомерсета было не менее значимым, нежели согласие миссис Бальфур, ибо только он обладал властью лишить Элизу наследства. Однако она десяток раз бралась за перо и не находила в себе сил начертать хоть одно слово. Как, скажите на милость, составить формальное послание джентльмену, с которым вы некогда обменивались любовными письмами?
– Напишу ему, как только приедем, – поклялась Элиза.
Она бросила последний взгляд на Харфилд во всей его подавляющей громадности. Отчетливо, как наяву, вспомнила чувство тревоги, которое пробудилось в ней, когда она прибыла сюда впервые – семнадцатилетняя девушка, дрожавшая от испуга, что ее здесь могут убить. Но она выжила и покидала теперь это место не боязливой мисс Бальфур, не застенчивой графской женой, а независимой леди Сомерсет.
– Пора отправляться, Томли, – велела она со всей властностью, на какую была способна.
Коляска бодро, слегка раскачиваясь, двинулась в путь. Постоянный кучер Элизы заболел, а Томли, который был намного моложе, весьма небрежно обращался с поводьями. Элиза поморщилась, когда повозка подпрыгнула на ухабе. Остается лишь радоваться, что ни она, ни Маргарет не подвержены морской болезни.
– Чем бы ты хотела заняться в первую очередь? – спросила Элиза у спутницы, открывая папку с рисунками.
Всякая благовоспитанная барышня должна была развивать те или иные умения, однако благодаря своему деду, уважаемому члену Королевской академии художеств, Элиза получила расширенное образование в области живописи, что было довольно необычно. Впрочем, никакое образование не помогло бы ей рисовать сейчас – в ландо, подпрыгивающем на каждом ухабе и пригорке.