Поздним вечером проходил мимо клуба и не мог удержаться. Из открытых дверей вырывалась на улицу оглушительная музыка, если можно было назвать звуки, которые надрывно барабанили, выражая непонятно что. В большом зале – не протолкнуться. Казалось, молодёжь собралась не только местная, но и из всех соседних посёлков, чтобы впасть в транс и забыться. На бледных лицах – отрешённость от всего мира. Он остановился у дверей с каким-то испугом. Ему показалось, что он чего-то не понимает, как человек далёкий от современной музыки, ставшей для молодёжи классической, как для него когда-то симфонии гениальных композиторов, которые он тоже не воспринимал и стыдился этого. Тогда они убаюкивали, навевая сон. Но он увлекался, как все ему подобные, теми чарующими звуками, которые уводили молодое тело в танец с гибкой подругой. А сейчас – и не до сна. Какой сон, также ошалеть можно. И он заткнул уши, боясь этого. К нему подошла очаровательная заведующая клубом.
- Да вы не переживайте, Пётр Алексеевич. Это же молодёжь. Увлечение у неё такое. Пройдёт со временем.
- Но у нас тоже было увлечение, - возразил он, очнувшись, - и оно не прошло. До сих пор в душе звучит. Разве не так?!
Обаятельное лицо женщины смутилось. Это тронуло его. Она тоже была в его возрасте. Может быть, чуть-чуть помоложе. Была из тех, которых он когда-то, краснея от смущения, приглашал на танец. И что-то озорное вспыхнуло в нём. Нагнувшись к её уху, он спросил:
- У тебя в репертуаре случайно не найдется что-нибудь из нашего прошлого? Ну, например, вальс!
- Почему случайно! - тотчас поняла она. - Всегда под рукой. Для праздничных дней. Для ветеранов…
- А для молодёжи?
- Они вряд ли воспримут.
- Пробовала?
- На дискотеке… Что вы. Они не поймут. Да и боюсь. Вы посмотрите, какие у них сейчас глаза…
- Вижу. Но попытка – не пытка! А мы тряхнём стариной. И посмотрим, что из этого выйдет. Надеюсь, ты ещё не забыла?..
- Что вы. Забыла только, когда меня приглашали…
- Тогда вальс, и на полную громкость, а я приглашу.
- Может, танго? - загорелась она.
- Только вальс!
- Почему?
- Танго для тела, а вальс – для души. Что нам и надо в данном случае. Выдадим нараспашку! Как на это смотришь?
- С удовольствием!
- Тогда глуши эту дикую шарманку. Ставь вальс. Убирай занавес, и на сцену.
Она так и сделала. Показавшись на сцене, под волнующие звуки наплывающего вальса в серебристом до пят платье, делавшим её артистическую фигуру ещё привлекательнее и величавей. А для верности и русую косу подцепила, перекинув её на грудь.
«Ай, молодчина! Что значит, русская душа! Вот она!», - восхитился Пётр Алексеевич, забывая свои годы. Вёл партнёршу бережно, как невесту, а сам настороженно косился в зал, ожидая, пойдёт ли какая пара за ними. Но все сбились у стен, становясь безразличной толпой, благо ещё, что сдержанной. Девчата сосредоточенно, с коровьим усердием, пережёвывали резиновую жвачку. Порой выдували плёнку влажными губами, соревнуясь в величине пузырей. Они лопались, и их ошмётки девчата вновь втягивали во влажный рот и жевали, жевали, как будто делали важную для себя сосредоточенную работу. Парни же, сбившись в группы, часто выходили на улицу и возвращались всё более развязными.
- Фокус не удался, - шепнул Пётр Алексеевич.
И все-таки они закончили вальс. Для них это многое значило.
«Да, и сейчас ничего странного я не сделал, - подумал Пётр Алексеевич. - Девчата ещё не разбежались. Работают, как и работали. Может и не зря меня понесло словесным поносом. Любое слово, как зерно в унавоженную почву, падает в душу. Была бы она также духовно удобрена. И из слова станет жизнью. А молчание не принесёт плодов. Разве только золото, над которым душа чахнет».
Подошедшие вывели Директора из задумчивости. Он живо спросил:
- Вы тоже подзаработать? Плачу натурой. Два ящика в кузов, один вам. Согласны?
- Мы бы согласились, но нам пока не до огурцов, хотя с такой рекламой и не помешали бы, - польстил Валерий Иванович, стараясь пристроиться.
Директор не понял, а скорее не захотел. Строго спросил: