- Одиночка ты у меня.
- Да, я герой одиночка! - похвастался он, обгоняя новенькие «Жигули». - На виду у всех конфузюсь, всё из рук валится, а в одиночку – горы сверну. Тебе ли не знать.
- За многие годы узнала.
- И хорошо это, как ты считаешь?
- Ты же знаешь, показух не люблю. Несмотря на твоё упрямство, живу с тобой. Вот и сейчас еду, хотя из головы не выходит: купим в деревне дом, а куда квартиру со всеми удобствами денем?
Представлю, что ванны – и той не будет… Как-то не по себе становится.
- Баня будет с веничком! А квартира? Не забывай, что у нас дочь с детьми, с мужем, чёрте где, на куличках. До сих пор в коммуналке. Отдадим им – пусть живут да радуются. И к нам наезжать будут – в деревню к дедушке!
- Размечтался. Не останемся ли мы у разбитого корыта?
У неё причина была. На севере края жила дочь с мужем и детьми. Дочь работала бухгалтером на обогатительном комбинате, муж в шахте – забойщиком. Трое детей, и все девочки. Но зять хотел мальчика и не унимался, пока Наталия Борисовна, его не остановила:
- Хватит. Наплодите, как котят, а кто кормить будет?
- Я! А кто же еще? - возразил было гордо зять. Мужик пудов десять с гаком и маленькой головой. - Я забойщик! Вкалываю и получаю больше инженера. Мне образование, как зайцу стоп-сигнал. Пока уголёк есть – я на высоте буду.
Потом корешам в пивной жаловался:
- Я бы ещё наклепал да тёща, мать её за ногу…
После перестройки комбинат закрыли, шахту тоже. И гегемон-умник остался у разбитого корыта, люмпен-пролетарий без специальности и надлежащего образования.
- О, Господи, где она его нашла? - недоумевала Наталия Борисовна, сравнивая его со своей миловидной умницей-дочерью, когда-то подававшей большие надежды. После окончания института её направили трудиться на север, где, влюбившись, обабилась до неузнаваемости. - Да любовь зла – полюбишь и козла.
Она зятя терпеть не могла, да и тесть тоже. Разговор ему с зятем был не в мочь. Тот всё знал, во всём разбирался. А сам книг не читал, в газеты не заглядывал. Кроме забоя ничего не видел. Хотя однажды, встречая Валерия Ивановича из китобойной путины в Антарктику, видимо, желая показать себя в глазах жены героем, заявил после принятия нескольких чарок за приход тестя:
- А я тоже такой шторм видел!.. Навряд ли вам приходилось, Валерий Иванович.
- В забое?! - протянул Валерий Иванович с плохо скрываемой иронией. Ему ли, начавшему свою морскую карьеру с юнги огненных рейсов, не раз обошедшему свет и по меридианам, и по широтам, проще говоря, вдоль и поперёк «шарика», сдержать было себя.
- Да вы не смейтесь, - набычился зять, - после армии я, было, устроился матросом. Один рейс сходил на Камчатку. В Охотском море в такой шторм попал… Боцман говорил, что такого шторма не ещё видел.
- Ну, если боцман сказал, тогда верю, - едва не поперхнулся Валерий Иванович. - Так вот почему ты ушёл под землю? Там полный штиль. А мы всё плаваем и плаваем, не зная этого.
- И вы говорите: «Мы плаваем?..». Да плавает, знаете кто? Моряки ходят! - и захохотал, довольный шуткой...
Валерий Иванович, сделав резкий поворот в сторону хребтов Сихотэ-Алиня, волнисто синеющих на горизонте, сказал пригорюнившейся Наталии Борисовне:
- Лучше остаться у разбитого корыта, чем терпеть такого зятя.
Вскоре показалась большая деревня с двухэтажными кирпичными домами, с улицами, покрытыми асфальтом, с казёнными, как бараки, скотниками, с высокой трубой кочегарки и с округлой площадью, в центре которой возвышался цементный памятник погибшим за Родину землякам.
- И это глушь? - удивилась Наталия Борисовна. - Стоило ли сюда ехать? Ни город, ни деревня…
- Нет, это ещё не Таёжка, - протянул Валерий Иванович значительно. - Это центральный совхозный посёлок, чуть ли не городок.
- А твоя Таёжка где?
- Где-то неподалёку, судя по спидометру. Придётся спросить.
Глава вторая. ПЕРВЫЕ ЗНАКОМСТВА.
Догнав мальчишку на велосипеде, Валерий Иванович спросил через полуопущенное стекло:
- Скажи, малой, где Таёжка?
- В тайге, - ответил малой, притормаживая ногами.
- А далеко ли?
- Не сильно.