Они вдвоем коротали время до ужина: вяло передвигали фигуры по доске, пытаясь изобразить что-то вроде партии. Каждый из них не притрагивался к шахматам как минимум лет пять, а Иван так вообще имел весьма относительное представление об этой игре мудрецов.
У Михаила Горелова был убитый вид.
Час назад Иван и сам убивал время, тупо уставясь в потолок якобы в поисках вдохновения. На самом деле без особого любопытства он прислушивался к звукам, доносящимся из-за тонкой стены, что отделяла его комнату от Мишкиной. После пары минут жалобного, плачущего писка кнопок мобильника Мишка начал говорить. Иван знал, с кем он разговаривает. Каждый вечер Мишка звонил в это время Тамарке — вел с ней долгие, таинственные разговоры, после которых выходил из комнаты еще бледнее обычного. А сегодня он первый раз повысил голос — Иван уловил несколько слов, которые он почти прокричал в глухом раздражении: «Я сам с этим разберусь!.. Да, буду объясняться!.. Не безразлично... Вот именно, что не безразлично!!»
«Чего это он?» — лениво удивился Иван. Сейчас Мишка автоматически, почти не думая, переставлял фигуры, и это давало Ивану реальный шанс на победу. Он же просто получал физическое удовольствие, держа в пальцах гладкие, легкие фигурки цвета соломы. А если при этом удавалось не только сделать ход по правилам, но и заставить Мишкину армию немного потесниться, он испытывал глупую детскую радость от сознания, что его мозговое вещество еще способно на такие чудеса мысли.
В азарте он стал оживлен и говорлив.
— Варька сегодня что-то задерживается... Наверное, с Евгением Евгеньевичем засиделась...
А поскольку Мишка никак не отреагировал на это практическое замечание, Иван начинал теоретизировать:
— А все-таки интересно, почему это красивые женщины почти всегда опасны? — задал он неожиданный вопрос, задумчиво вертя в пальцах только что благополучно съеденного черного ферзя. — Есть в этом какая-то закономерность, ты не замечал? Просто закон природы! Ни разу не встречал дурнушку, в которой было бы заложено столько разрушительной силы, сколько ее понапихано в красотках! Только вот не пойму, в чем тут дело — то ли природа специально вкладывает в красавицу душу жуткого монстра, чтобы нам жизнь медом не казалась, то ли они становятся такими сами, перепичканные с детства вниманием и любовью? Ты как думаешь? Эй! Ау-у!!
Он дотронулся до Мишкиной руки, слишком уж надолго застывшей в воздухе над фигурами.
— Слушай, ты после этого разговора с Тамаркой сам на себя не похож. С кем ты там объясняться собрался? А?
— Ради бога, Вань! Что за чушь ты понес? А вроде умный человек, книжки пишешь... И как тебе в голову могут лезть такие глупости?
— Какие?
Он снова с удовольствием изображал легкую степень идиотизма. И Мишка купился.
— Кого ты называешь монстром? Кто опасен — эта девочка?
— Эта девочка — самая настоящая тигрица, поверь мне.
Иван покровительственно похлопал друга по плечу и продолжал, как ни в чем не бывало, обдумывать следующий ход, не обращая внимания на саркастический взгляд, которым тот его наградил.
— Кто тигрица, Вань? Ты совсем уже сбрендил, что ли, со своими дурацкими фрейдистскими теориями?! — все-таки взорвался Мишка.
— Это не фрейдистские теории.
Он отлично понимал, что своим спокойствием только заводит Горелова. Но ему хотелось, чтобы тот проявил хоть какие-то эмоции.
— Ну, не важно... Я еще понимаю, когда ты называешь Тамару самкой хищника... Но твоя Варя — это уже слишком! По-твоему, все бабы хищницы?
— Э нет, не сравнивай! Да, конечно, у Томки хватка хорошего бультерьера — если она захочет что-то получить, то в этом ей нет равных... Но она борется и побеждает! Это вполне поддается моему пониманию... Варька же, по-моему, из тех непостижимых женщин, на которых не нужно ни жениться, ни даже просто долго общаться с ними для того, чтобы они раз и навсегда впились тебе в сердце, отравляя при этом все, что могло бы преспокойно находиться там до или после них... Причем делают это мимоходом, даже не замечая своей силы!
— И ты думаешь, она такая?
В голосе Горелова уже не было однозначной уверенности.
— Да я не думаю, я знаю! Такая девочка способна разбить сердце любому, не исключая тебя или меня.
— Ну, надеюсь, меня она пожалеет, — помолчав, устало усмехнулся Мишка и сделал, наконец, следующий ход.
— Не надейся, друг! — патетически продекламировал Иван. — Тебя — в последнюю очередь.
— Это почему?
— По кочану! — неинтеллигентно хохотнул он.
Кто его тогда за язык дергал? Не иначе как всегдашний его брат-близнец — дух противоречия снова оказал ему медвежью услугу, заставив играть сомнительную роль змея-искусителя. А может быть, он уже тогда знал, чем это закончится, и хотел этого? Факт в том, что в этот теплый, ароматный сентябрьский вечер Иван поддался здешней томно-разнеживающей атмосфере и...
— Потому, что она в тебя влюблена, вот почему.
Строго соблюдая театральные традиции, он выдержал паузу и во время нее так и не поднял глаз на обалдело уставившегося на него Мишку.
— А? В меня?! С чего ты взял?
— Ну, хотя бы с того, что в тебя влюблена добрая треть женского населения страны... А потом, я ведь не слепой, все вижу.
При этом в его голосе прозвучало столько опыта и житейской мудрости, что даже самому стало противно.
Однако все шло по плану, и Мишка, казалось, хотя бы на время забыл и о шахматах, и о своем загадочном разговоре с женой.
— Ну хорошо, предположим, ты прав, и она действительно что-то такое... ко мне питает, — допустил он. — Но из этого ведь не следует, что я автоматически должен сделать то же самое? Да я вообще забыл, когда в последний раз терял голову — к сожалению, давно вышел из этого возраста. Сам знаешь, у меня сейчас есть дела поважнее...
— Вот-вот! — радостно воскликнул Иван. — Так оно обычно и начинается — ты уже говоришь как человек, готовый увлечься!
— Я? Я так говорю?! Из какой же моей фразы ты сделал столь парадоксальный вывод?
Он так изумился, что даже не заметил, что произошел размен ферзей.
— Конечно, ты именно так говоришь, — спокойно подтвердил Иван.
Он был невозмутим и убедителен, а Мишка совсем сбился с толку.
— Ты послушай себя — ты ведь уже оправдываешься! Сидишь здесь и сам себя убеждаешь в том, что...
— Да я тебя убеждаю, а не себя!! — заорал, не выдержав, Мишка.
— А меня убеждать не надо.
Он просто добивал его своей непрошибаемой флегматичностью.
— Ставлю... что хочешь на то, что через неделю ты будешь сохнуть по ней, как Дафнис по Хлое.
После такого сравнения Мишка, конечно, не удержался и захохотал.
— Да отстань, — отмахнулся он. — Глупости какие...
Но угрюмо-отсутствующее выражение на его лице все же сменилось любопытным.
— Посмотрим, — сказал Иван.
После чего наступила тишина, и каждый погрузился в свои мысли под предлогом обдумывания ходов.
Никто не заметил, как в дверном проеме появилась Варвара, прозрачно отражаясь в розовом закатном стекле. Иван сидел к ней спиной, и она не могла видеть его лица, но выражение лица Мишки должно было неминуемо внушить ей жалость, тем более острую, что составляло такой разительный контраст с недавним беспечным весельем. Сейчас это прекрасное лицо казалось таким безнадежно уставшим, что его обладатель выглядел старше, как минимум, лет на десять.
Варвара тихо подкралась к ним — именно подкралась, стараясь делать как можно меньше движений, мягко переступая с пятки на носок. Некоторые люди обладают этой способностью от рождения, а в театральной студии студентов специально учат так ходить, чтобы их не было слышно за сценой...
Она вдруг оказалась стоящей рядом, у кровати, как раз между ними.
— Кто выигрывает? — поинтересовалась она и тут же рассеянно добавила: — Может, потом закончите, а то ужин стынет...
— Да мы и не будем заканчивать — ваш покорный слуга уже победил, причем всухую, — охотно похвастался Иван.