Но руки, словно сами собой, скользнули к его плечам.
— Мы… мы не должны.
— Я знаю, — жарко прошептал Коннор, — я знаю.
Он с жадностью приник к ее губам. Его желание было слишком сильным, чтобы лениво предаваться продуманным эротическим ласкам.
Кортни таяла в его объятиях. Коннор застонал, его поцелуй стал требовательнее, и она ответила мгновенно, пылко и безоговорочно. Искры, сверкавшие между ними, распалили, закружили вихрем все ощущения, сжигая в ней все запреты и мысли о сопротивлении. Кортни прижималась к нему, ошеломленная незнакомым, непреодолимым желанием и удовольствием, которые он пробудил в ней. Она не хотела, чтобы это прекращалось.
Коннор тяжело дышал, его руки скользили по ней, изучая изгибы ее тела. Ему казалось, что он сходит с ума. Никогда он так не горел, никогда, даже в бурные, шальные дни юности. Никогда не терял головы, никогда не позволял женщине властвовать над собой, однако сейчас подошел к этому опасно близко.
Но сейчас казалось, это не имеет никакого значения.
Не выпуская Кортни из объятий, Коннор перекатил ее на спину, опустившись на нее. Наслаждаясь тяжестью его тела, она обвила его руками и сладострастно изогнулась.
— Я сказал, что не собираюсь соблазнять тебя, — прошептал Коннор. Его голова кружилась, словно он отхлебнул хороший глоток виски. — Но, детка, я думаю, это ты соблазняешь меня!
Его нога скользнула между ее ног, заставив узкую юбку взлететь высоко на бедра. Кортни сбросила изящные кожаные туфельки одну за другой. Их тела переплелись, и она почувствовала его волнующую твердость. Это не должно случиться, думала она смутно. Слишком быстро, слишком рано и…
«Никогда, никогда не допускай физической близости с мужчиной, который не подходит тебе в остальных отношениях». Слова Мишель сверкнули в ее мозгу, но быстро утонули в теплом море чувственности. Кортни в экстазе закрыла глаза и сдалась на милость жаркой всепоглощающей страсти.
Далеко не сразу резкий отрывистый стук проник сквозь сладострастные туманы, окутавшие их сознание. Медленно они разжали объятия и сели, глядя друг на друга одурманенными, с отяжелевшими веками глазами.
— Мистер Ноллер приехал с ребенком, — крикнула миссис Мейсон через закрытую дверь. — Я сказала ему, что вы сейчас спуститесь.
Коннор резко втянул воздух. Кортни закрыла лицо руками. Ребенок!
— Сейчас идем, — сказал Коннор. Его голос, хриплый и глухой, немедленно вызвал в Кортни чувственную дрожь.
— Коннор, — прошептала Кортни, положив ладонь на его бедро. Она вспомнила песенку, которую иногда играла ее мать: «Заколдована, озадачена, взволнована». Кортни никогда не воспринимала ее всерьез — просто милая песенка, и все. Но теперь именно эти слова как нельзя более точно описывали то, что она чувствовала.
Смысл слов миссис Мейсон почти не доходил до нее. Ее мысли были полны Коннором. Он был так нежен с ней, так желал ее. И она никогда раньше так пылко не отвечала на ласки мужчины. Кортни жаждала его прикосновений. Хотя бы улыбки или ласкового слова, чего угодно, только бы знать, что случившееся что-то значит для него. Что-то большее, чем просто способ скоротать время.
Коннор встал, быстро поправил одежду.
— Нам надо идти вниз, — сказал он и, не оглядываясь, направился к двери. Он не доверял себе. Он боялся, что не сможет уйти, если взглянет на ее припухший от поцелуев рот, обнаженную нежную грудь.
Кортни старалась не показать, как сильно обижена тем, что он так внезапно оставил ее. Она неловко затеребила застежку бюстгальтера, опустила глаза и заметила на ковре зажим.
— А как же микрофон? — прошептала она. Коннор нетерпеливо застонал.
— Вы не можете закрепить его сами?
— Нет, я не знаю как.
Коннор не вымолвил ни слова, прикрепляя зажим к ее бюстгальтеру, и быстро отошел. Они оба тщательно избегали смотреть друг другу в глаза.
— Я подожду на лестнице, — резко сказал он, чувствуя, что, если не уберется подальше, снова схватит ее в объятия.
Кортни застегнула блузку, взглянула на себя в зеркало, провела щеткой по волосам. Ее щеки были одного цвета с ярко-розовой блузкой, губы слегка припухли, помада стерлась. Она машинально поднесла пальцы ко рту, вспоминая ощущение губ Коннора, его языка… и стрелой выскочила из комнаты, решив выбросить из головы все воспоминания так же основательно и бесповоротно, как Коннор.
Они вошли в залитую солнцем гостиную. Миссис Мейсон ворковала над бело-розовым свертком, который Уилсон Ноллер держал на согнутой руке.
— Ах, Коннор, Кортни! — приветствовал их адвокат со своей приторной дружелюбностью. — Вот она. Ваша дочка.
Радостно улыбаясь, он положил спящего ребенка на руки Кортни.
Кортни посмотрела на крошечное дитя с копной прямых шелковистых угольно-черных волос. Девочка выпростала из пеленок маленькую ручку и сжала пальчики в кулачок.
— Это самый красивый ребенок из всех, кого я видела, — прошептала Кортни. Ее глаза восхищенно вбирали каждую деталь, каждую черточку, розовый ротик, удивительно маленькие, но прекрасно выгнутые бровки, изящные ушки. — О, она прелестна!
— И она — ваша маленькая дочка, — сказал Уилсон Ноллер, ласково глядя на них и обнимая пухлые плечи миссис Мейсон. — Первая встреча матери с ребенком — самое прекрасное зрелище в мире, не правда ли, Джун?
Пожилая женщина промокнула глаза носовым платком.
— Я никогда не устану наслаждаться им, мистер Ноллер.
Коннору хотелось заткнуть им рты. Его тошнило от лицемерия этих двух пиратов. Он отлично понимал, что самым прекрасным зрелищем в мире для Ноллера является чек на крупную сумму, а миссис Мейсон, несомненно, не устает получать долю за участие в этой процедуре. Что, если бы он и Кортни были настоящей отчаявшейся супружеской парой? Вручив ребенка обнадеженной женщине, Ноллер не задумываясь вырвал бы его из ее рук, если бы сумма оказалась недостаточно большой. Какие вкрадчивые замечания припас он для того душераздирающего момента?
— Ой, Коннор, посмотри! Она открыла глазки! — взволнованно воскликнула Кортни. — Они синие!
Она зачарованно смотрела на ребенка, поднявшего на нее большие, широко расставленные синие глаза.
— Сара! — сказала она нежно.
Буря сладких воспоминаний пронеслась в ее голове. Она как будто снова увидела то рождественское утро, когда нашла под елкой Сару, куклу размером с настоящего ребенка с синими глазами и черными волосами. Это было первое Рождество после того, как ее мать вышла замуж за Джона Кэри, и даже сейчас Кортни помнила, как была» счастлива в тот день. Ей было четыре года, и все ее желания исполнились: у нее появились папа и кукла-дочка. Сара сразу стала ее самой любимой игрушкой, с которой она никогда не расставалась. Кукла объездила с ней весь мир и теперь отдыхала, завернутая в наволочку, на верхней полке шкафа в спальне.
Кортни с улыбкой смотрела в настороженные синие глаза своей новой маленькой Сары. Ее Сары… Все было почти как в то рождественское утро. Девочка глядела на нее так доверчиво, что Кортни поняла: никогда, ни при каких обстоятельствах она не отдаст этого ребенка Уилсону Ноллеру.
Коннор не мог оторвать глаз от Кортни с ребенком на руках. Они так естественно смотрелись вместе, даже цвет их волос был почти одинаков. Было видно, что Кортни умеет обращаться с детьми. Она так непринужденно держала девочку. Непринужденно? Кортни была просто прекрасна: ласковые глаза, любящая, теплая улыбка. Коннор был не в силах вымолвить ни слова.
— Миссис Мейсон сказала, что вы устроились, Коннор, — разорвал молчание голос Ноллера. — У вас есть все необходимое?
Голос этого мошенника звучал так заботливо! Коннора охватила ярость. Пора положить конец этой маленькой драме, покончить с Ноллером раз и навсегда.
— Вы не назвали цену, — сказал Коннор, придвигаясь к Кортни в надежде подманить Ноллера поближе, чтобы его голос записался отчетливее. — Правда, мы не ожидали, что… ребенок появится так быстро и…