В машине он говорил по телефону с Рыжковым и узнал, что землетрясение в Армении - ужасно,
21 декабря 88 г.
Америка. Да, видимо, и не стоит подробно излагать - все в печати. Но феномен Г орбачева - это, действительно, само переломное движение истории... Открытие (по крайней мере для нас, но и для «них») ее простого человеческого смысла уже, оказывается, возможно в наше время.
И как все это у него просто - и даже обыденно - получается. Вот в самолете - позвал меня, Шеварнадзе и Яковлева, начал «ковыряться» в фразах, в абзацах... попросту, вроде бы обычное дело. Но ведь «выпрямлял»-то историческую акцию. Или - как он принял решение об отъезде из-за Армении. Собрал помощников и делегацию - 8 человек после приема у де Куэльяра. Сидит в рубашке, рядом Раиса Максимовна. Просил принести водки и полный ужин. Первый стакан - поблагодарил «всех» (но выразительно посмотрел на меня) за помощь в подготовке речи. Уже понял, что это была больше, чем сенсация... Триумф, который не утихает, несмотря на землетрясение.
Потом вызвал Плеханова («9») и: «Завтра утром улетаем! Ты, Эдуард Амбросиевич, сейчас созови корреспондентов и объяви причины... Ты и ты (мне и Шаху) отправьте телеграммы Тэтчер и Кастро, что не приедем»... Потом несколько раз возвращался: «Правильно... Иначе нельзя! Я бы себе не простил!» Т.е. колебался. Искал у нас поддержки. А ведь это тоже было историческое решение.
Еще в самолете на обратном пути не был уверен, что полетит в Армению. Выходил к нам из своего салона. Говорил о том, о сем. А во Внуково, как только встретился с ПБ - сразу решил. Прощаясь, сказал: «Надо ехать!» И это тоже была историческая акция, которую не смог затмить самоотверженный Рыжков, который там, на месте, уже две недели - насмотрелся ужасов и наладил все «собственными руками».
После Армении М.С. все еще болен. Общаюсь с ним записками, напоминанием о телеграммах и по телефону, когда он звонит. Отправил ему «итоги Нью-Йорка» для Политбюро (оно будет 27.12), а потом каждый день какие-нибудь дела.
- Безыменский разыскал в МИД’е. ФРГ новые данные о протоколе к 23 августа 1939 года. Пишет мне записку: пора признаваться.
Записка украинских сейсмологов, которые много лет как предсказывают землетрясения... и армянское предсказали, выступая на семинаре в Томске в июне 1988 года.
Речь Яковлева в Перми с очень смелым движением в русле нового мышления со своим комментарием.
Записка вместе с Шахназаровым о том, что пора разобраться со странами «соцориентации», которые сидят на нашей шее и совсем не приемлют ни перестройки, ни нового мышления. М.С. начертал на ней «хорошо» и велел готовить концепцию для ПБ к концу февраля.
Записка о Кубе, что туда не надо вообще ехать и, наконец, сказать «Бороде», что мы о нем думаем и о том, что хватит быть революционером за счет 1/5 части прироста советского национального дохода. М.С. отреагировал: «Если и поеду, не раньше декабря». (Явно ерничал!).
Гнусная просьба Пономарева оставить ему дачу.
В связи с моим отпуском М.С. поручил Добрынину готовить материал к встрече с «Трехсторонней комиссией» (Накасонэ, Жискар, Рокфеллер, Кисинджер, Бжезинский...) 18 февраля. Но тут же позвонил мне, усомнившись, что у Добрынина получится («он думать-то разучился давно») и просил подключить к этому Загладина, а мне - провести «тройственное» совещание нас троих.
График его встреч и поездок на первую половину 1988 года. Оставляет он минимум. Но потом много наползет. Буду в меру своих сил сопротивляться: нельзя его превращать в проходного собеседника, а ломятся все. Это стало знаком - «чего ты значишь у себя дома и в международной политике, если тебя не принял Горбачев!».
Протест против навязывая Разумовским и Болдиным «своей» структуры Международному отделу ЦК (М.С. поддержал меня).
Некоторые знакомые говорят: все ругают М.С. и особенно Раису. Никто ни во что не верит. И это идет из академических кругов. Если так, то совсем грош цена нашей так называемой интеллигенции.
До М.С. что-то доходит в этом плане, особенно насчет пустых полок в магазинах. Это отражается в разговорах о перестройке.
На третий день, как он заболел, был такой разговор с ним по телефону. Спрашивает: какая моя оценка реакции на ООН. Я сказал что-то вроде «самого хода истории» и что это чувствует все большее число людей.
Он: «Да. Я уверен, что выбрал правильно (я понял, что он говорит о внутренней перестройке). Если б я почувствовал, что ошибся, я сразу бы попросился в отставку. Но я уверен, что иного не дано, что правильно пошли. Но ох! Как трудно еще будет, Толя!»
Я не пометил своего начинания вот о чем. Под впечатлением удачи и «громкой славы» речи в ООН я вновь подумал о том, что наша ученая публика будто и не замечает того продвижения в «новом мышлении», которым отмечено почти каждое крупное выступление М.С. Не заметил и этого, и в его выступлении перед польскими интеллектуалами в Варшаве и т.д. А вот западногерманские, английские, французские, даже американские газеты заметили, что он все больше «отходит» от марксизма- ленинизма. А наши - опять только об инициативах!