. Сколько еще в нас шовинистического мещанства!.. Не гордости, как:
Нам внятно все - и острый галльский смысл.
И сумрачный германский гений.
Нужна высокая культура народа, чтоб нести сейчас бремя русского человека в Союзе, в федерации. Не идеология, а культура.
На Арбате - портреты Николая II. «Огонек» уже второй раз публикует большие статьи о расстреле в Екатеринбурге. ТУ дает фото (очень интересные) о коронации 1896 года. Это все к тому же: Октябрь - эпизод в истории России и пора именно так к нему относиться.
Но вот едем во Францию. Речь М.С. в Сорбонне. Загладин сочинил аналогию 17891917! Не то, старо! Вот даже изощренный и образованный ум не чувствует ни эпохи, ни замыслов Горбачева. То же я обнаружил в поправках к тексту международного раздела для Съезда от Бессмертных (первого зама Шеварнадзе) - МИДовское понимание нового мышления (как концепции, а не новой философии, отказывающейся от идеологии).
Убирая очередной дневниковый блокнот, решил перелистать свои старые, 40-летней давности, записные книжицы. сразу после войны: Бог мой! Сколько же всего начитал самой серьезной, самой немарксистской, самой философской литературы! И выписывал уйму. И это
- в разгар культа личности, до которой в душе мне не было, очевидно, никакого дела. Я жил отдельно от внешней для меня идеологической среды. И ни до, ни во время, ни после войны культ, сталинизм никак не отразились на моем духовном развитии. Хотя глухота совести и ума появилась, как это ни странно, уже после XX съезда, во время хрущевского отступления от него и моей работы в Отделе науки ЦК - отупляющей и духовно развращающей. Но потом был журнал «ПМС», который меня спас. И хотя я не склонен разделять восторги по поводу А.М.Румянцева (он всегда казался и глуповатым, и темным), но объективно и в моей жизни он сыграл роль: ведь это именно он вспомнил обо мне, когда его назначили шеф-радактором ПМС, и позвал ехать в Прагу из ЦК, а Кириллин (зав. Отделом науки) с удовольствием меня отпустил.
Когда М.С. повторяет: все мы дети своего времени (в том смысле, что всем нам надо соскребать с себя прошлое). и меня в свою компанию зачисляет, я «не присоединяюсь». Я жил все таки в основном по законам российской интеллигенции. Никогда у меня не было ненависти к «белогвардейщине», никогда я никого, включая Троцкого, не считал «врагом народа», никогда не восхищался Сталиным и всегда фиксировал для себя его духовное убожество, никогда я не исповедовал официальный, т.е. сталинский марксизм-ленинизм. Помню свое поведение на семинарах по истмату и диамату в МГУ, когда я тех же Ковальзона и Келле загонял в неловкое положение, задавая им вопросы, на которые они знали ответы, но не могли честно отвечать. И видел, что они согласны со мной, но пытались учительски воспитывать меня.
Если бы Бог дал мне ум посильнее и характер по организованнее, я, наверно, что-то сумел бы оставить после себя.
А, впрочем - что оставить? Загладин, например, написал в общей сложности около тысячи печатных листов. А кому это нужно? Кто это и когда станет читать? И хорошо, что начиная с 70-х годов я перестал публиковаться. Не только из-за лени, а и потому, что не мог я писать так, чтобы потом не было стыдно.
Вспоминая написанное в 60-х годах, соглашаюсь с профессором Ерусалимским, что наиболее яркое и честное - была статья в журнале «Новая и новейшая история», написанная сразу по возвращению из Праги. Ерусалимский сказал тогда, что она вчетверо подняла тираж журнала. Вспоминаю свой доклад на теоретической конференции в Международном отделе. Он был опубликован в сборнике, мизерным, по тем временам тиражом (3000 экз) в 1968 году. Бурлацкий позвонил мне тогда: хорошо, говорит, тебе Толя, за толстыми стенами третьего подъезда ЦК КПСС. От нас, грешных, за такую статью партбилет бы попросили.
Так, что, Михаил Сергеевич, не все мы дети своего времени. Некоторые - дети XIX века. И обязан я, наверно, этим, если уж к самым корням идти, - своей матери, «из бывших».
М.С. так и не позвал меня в Волынское-2, где они с Яковлевым и Медведевым домурыживали сегодня его доклад к Съезду. Боюсь я особенно за свой международный раздел, хотя М.С. не должен вроде уступить что-либо существенное из своего нового мышления.
28 мая 89 г.
Что показали три дня Съезда? Прежде всего - изоляцию ПБ от государственных дел, какими они складываются в результате работы Съезда. На самом Съезде, в зале Лигачев и Ко сидят в уголке, там, где обычно аппаратчики, выглядят наблюдателями и являются мишенью для злых, ядовитых насмешек.
Горбачев вычленен из партгосверхушки и в какой-то степени огражден от нее.