В этом же смысле весьма симптоматичен роман Бондарева в «нашем современнике» — «Берег». Он безусловно талантливо сделан. Но не в этом дело. Бондарев ходит уже в ортодоксах и, пожалуй, в первой пятерке действительно и официально авторитетных писателей, т. е. тех, кому отдел культуры ЦК уже не указ. И вот он так копнул человеческий материал, который обеспечил тогда победу, с таким пренебрежением к устоявшимся правилам игры и идеологическим табу, что диву даешься. И второй план — дискуссия с современными немцами: это тоже (как и с Брандтом) разговор на человеческом современном языке здравого смысла, а не спор подставных фигур, представляющих два мира. Очень симптоматично все! Мирное сосуществование втягивает нас в какой-то совершенно иной климат, где привычные понятия обретают новый вид, а застарелые штампы вдруг очищаются от коросты и предстают в своем первоначальном облике — простых и хороших идей.
Б. Н. после своего доклада активизировался по части подготовки материалов к XXV съезду. Из-за этого чуть не сорвал мне отпуск. Организовал группу во главе с Брутенцом. Сам хлопотал о «теоретической даче» и добился таки от Управления делами, что нам дали Ново-Огарево — место, где перед XXIV съездом родилась и идея о «Программе мира» и сама она была сформулирована. Группа уже выехала туда. По возвращении из Латвии я тоже там засяду. Подготовительные работы могут быть интересными. Особенно надо попытаться отразить «новую реальность» комдвижения. Жизнь уже сейчас обгоняет наши клише. А за пять последующих лет многое произойдет — и все в том же направлении — полного обновления МКД. И если нельзя будет дать откровенную оценку новой его реальности, то хотя бы с помощью словесности открыть щели, чтоб потом через них и здесь пробивался здравый смысл.
Увлекательно: как отложится в Отчете съезду вся новая мировая обстановка, что будем говорить об империализме, капиталистической системе, «национально- освободительном (от кого) движении»? Надо только сначала развернуться мыслью, а потом уже клеить слова. Надо сделать такой прорыв в новое осмысление происходящего, чтобы потом ни Б. Н., ни «Тирешка» (Александров-Агентов) не смогли вымарать все и чтобы что-то осталось, помимо неизбежных банальностей.
Интересное будет дело.
Не успел проглядеть материалы, которые представили Институты АН для нас в связи с XXV съездом. Любопытно, они чего-нибудь нащупывают и осмелятся ли говорить что-то новое по существу, а не по мелочам?
С 14 по 28 июля был в пансионате «Янтарь», в Юрмале. По существу — госдача. Там в это время пребывал Гришин (член ПБ и секретарь МГК). Дом построен в 1974 году, модерн, царственный комфорт, стоил, говорят, 8 млн. (планировалось построить за два млн.) Латышский персонал: неулыбчивая четкость, предупредительность почти незаметная и без российского подхалимажа.
Наш особняк в центре Майори торчал, как роскошный обелиск привилегиям и власти. Толпы прохожих останавливались и простодушно любопытствовали, что это такое и в их взглядах: «баре развлекаются».
Вечером пляж и улицы превращаются в проспекты мод и туалетов. Но наряду с профессиональными курортниками много и российских провинциалов, целыми группами, экскурсиями.
На пляже несколько раз встречался с Ю. П. Любимовым. Он отдыхал в Доме писателей в Дубултах, в двух километрах от нашего «Янтаря». В весьма бравурном настроении. Завидев меня, бросал свое окружение и водил меня до изнеможения, рассказывая о своей борьбе с властями — с Демичевым (которого он называет «Ниловной» — Петр Нилыч — ерническое уподобление героине известного всем со школы романа Горького «Мать»). Орал на весь пляж, что это сволочь и подонок, что он, Любимов, так это не оставит! Хватит! Поизмывались! Пусть гонят из театра, но больше это не пройдет. Вот он вернется и напишет «на высочайшее имя». А дело в том, что, став министром культуры, Демичев, наконец, сподобился посетить Таганку. Был на просмотре многострадального «Кузькина» по Можаеву. Сказал, что «разрешает», прислал своих людей с замечаниями, по которым Любимов два месяца исправлял пьесу. А когда она была вновь готова, явился демичевский аппарат на новый просмотр и потом, ни на кого не ссылаясь, «запретил». Любимов, впрочем, узнал, что министр, явившись в свой кабинет на утро после посещения Таганки, заявил своим подчиненным: «Это не пройдет!».
Вот Любимов и беснуется: что же это за министр? Говорит одним одно, другое — другим, а делает наоборот.