Для социалистического лагеря это, конечно, скандал. Мы при всем своем интернационализме и братстве, при похвальбе, что социалистическое содружество производит уже более 1\3 мировой продукции оказались не в состоянии «спасти» Польшу от голода. Впрочем, это и в самом деле было бы несправедливо. Они сами завалили свою страну, а мы должны из кормить! Дело отнюдь не в альтруизме и гуманизме. Но Запад может себе позволить такую помощь, какими бы целями ни руководствовался. А мы не можем даже из самых лучших, братских побуждений. И весь мир это видит.
По части же ракет Чаушеску, как и Буффалини, и Черветти, как и другие наши «друзья» по существу рекомендуют нам разоружаться — в военном, и политико-идеологическом плане — в порядке уступок и услащивания и американцев, и китайцев, и Европы, и МКД. Т. е. отказаться от принципа соотношения сил и от логики великой державы (впрочем, сейчас, реально, конкретно это означало бы отказ от «логики» реального социализма, отказ от классовой борьбы во имя спасения человечества от ядерной катастрофы).
Ужасный день. Финальный перед отъездом Б. Н. в отпуск. Шифровки лейбористам и Макленнану, Зародов — Гусак, новый проект о «раскрытии» некоторых наших оборонных цифр и названий ракет для пропаганды — горючее для антиракетного движения в Западной Европе. И главное — статья Пономарева для ПМС после его очередных капризов. Статья — сопоставление наших и американских заявлений и действий, чтоб «ответить» — кто виноват в военной угрозе.
Брежнев в телефонном разговоре с Каней сказал (это он повторил с нажимом на встрече с Хонеккером, Живковым): в зависимости от того, какой будет Польша, такими будут и отношения. Будет социалистической — отношения будут интернационалистическими; будет капиталистической — другие отношения и по государственной, и по экономической, и по политической линиям.
Из этого следует, что «допускается» превращение Польши в капиталистическую, т. е. исключается ввод войск. Это следует и по всей атмосфере, в какой обсуждается тема Польши на крымских встречах (с упомянутыми товарищами, а также с Кадаром, особенно даже с Гусаком, который пытался сбить Брежнева на интервенционистский настрой. Но тот ушел от прямого ответа). Больше того, Чаушеску пытался «ужесточить» отношения к Польше, все требовал: что-то надо делать, нельзя допустить и т. п. Брежнев его одернул: «Что ты, — говорит, — твердишь «сделать, сделать». У нас из-за Польши голова болит каждый день. А ты — «сделать»! Ну, сделай, предложи что-нибудь» (Чаушеску даже вызвался поехать в Варшаву).
Живкову Брежнев сказал про эти вскрики Николая: пустозвонство, ничего он не знает и не понимает про Польшу.
Положение в Польше и с Польшей действительно аховое. Но такой подход, какой предлагает Брежнев — единственно мудрый. Он же сказал, что взять Польшу на иждивение мы не можем.
На службе я остался один. Б. Н. уехал в Крым. Все бумаги, делегации и проч. — на меня. Встречался с испанцем Алонсо (генеральный секретарь рабочей комиссии Мадрида, член Секретариата общеиспанской рабочей комиссии, не переизбранный на X съезде КПИ в ЦК, главный «просоветчик» против Каррильо). Положение с партией — развал. А делать ничего не предлагает (в стратегическом плане!). «Обновленцы» (Аскарате, Браво и Ко) вместе с «официалистами» Каррильо низводят КПИ до социал-демократического статуса (за три года из партии ушло 50 %). Но это значит, сдать все позиции Филиппе Гонсалесу, нашему новому другу.
Прочел «Младший среди братьев» Г. Бакланова. Великолепная проза. Ни одной пустой фразы. И опять этот феномен: прочтя «Пядь земли» 20 лет назад, я впервые на страницах увидел «свое» восприятие войны. Теперь в этой книге, с той же точностью я прочел «свое» ощущение нынешнего состояния и быта, морали нашего современного общества.
Ровно два месяца не прикасался к дневнику. Надо теперь восстановить хоть пунктирно, что было.
С 14 по 21 августа был в Прибалтике, в своем любимом «Янтаре». Купание в холодной воде, прогулки и многокилометровая беготня по пляжу. Поездки в Кемери, Тукумс. Затем самолетом Рига — Симферополь перебрался в «Южный» (санаторий недалеко от Фороса). Много плавал и не переставал себе удивляться — стройный и молодой, и как Андре Мальро в 70 лет, которого там читал, «не признаю и не чувствую себя стариком».
Дочери Пономарева в этом же санатории. Приезд его самого с соседней «Дачи!» Ужин (мой) с Косуттой. Был еще Брутенц и киевский секретарь обкома, не помню фамилии, его жена и другие.