Редактировали — увлеклись, будто в Волынском или Ново-Огарево сочиняем очередную речь для Верховного Совета или чего-нибудь в этом роде. Споря о словах, будто забываем, что речь идет о некрологе.
Из разговоров попутно (сидели ведь два часа). Э. А. заявил, что "ничего у них не получится"… Настаивал на своих очередных предсказаниях — будет путч, будет взрыв — массовый и беспощадный. Говорил о цинизме и бесцеремонности ельцинских подручных. "Хотя, мол, обещают сохранить "ценное" в МИДе. Не верю, им главное — кресла занять. Любуются собой и хвалятся друг перед другом — какие кабинеты отхватили на Смоленской-Сенной!
М. С. поддержал эту тему… Рассказал, что Б. Н. чуть ли не каждый день ему напоминает — освободить ему "хороший кабинет" в этом (казаковском) здании, присматривал на 2-м этаже бывший рыжковский. Да… мол, главное — занять Кремль, остальное потом, заключил М. С.
М. С. воспрял, было, накануне (вечером 20. XII), когда Игнатенко сообщил ему о том, что Верховный Совет Украины принял "толкование" Беловежского документа, не совместимое с самой идеей Содружества. Потребовал текст, с удовольствием читал нам. Мол, весь замысел Ельцина с его уступками ради "сохранения" Украины в СНГ — проваливаются. Мы с А. Н. охладили его: замысел-то как раз был в другом — с помощью Кравчука нокаутировать СССР, ликвидировать его самого, Горбачева, — это сверхзадача, а потом двинуть везде и повсюду Россию… Остальные приспособятся, а если кто отвалится — плевать. М. С. и с этим соглашается… Но радуется "неудаче"… Кроет опять дилетантов и посредственностей, самодовольных и безответственных. А потом сказал: Документ они примут, пусть липовый, но им теперь нельзя не демонстрировать победы — Горбачев, мол, едва 7 республик собрал для своего Союзного договора, а мы — все 11, да и Грузия присоединится, значит, 12! Но все равно, мол, завалятся.
Яковлев "предсказал": Ельцин, дай Бог, до весны продержится.
Наши "размышления" прервал звонок от Миттерана (заявленный накануне). Тот "снял маску" величия и напыщенности, говорил всякие слова о значении Горбачева, о бессмертии сделанного "ими вместе". М. С. в ответ — опять и опять "разворачивал" свою "концепцию": мешать не буду, стараюсь "обогатить" процесс СНГ… Если Б. Н. не отступит от демократических реформ, буду оказывать содействие (которого Ельцин не хочет и не допустит).
Приглашал во Францию: Вы, мол, хоть и были несколько раз, но страну не видели…
Что ж — благородно!.
И Андреотти в такой момент не грех было бы позвонить Горбачеву, после визита Ельцина в Италию — особенно.
А Буш? Он… очень уж на все оглядывается и говорил неделю назад суховато. И первое, что он вчера сделал — пригласил Ельцина в США.
Ну, хорошо… А что же со мной-то? Не позаботился даже о пенсии. Завтра М. С. произнесет "прощание" — и нас тут же выставят из помещений. Куда за пенсией-то идти, в какой райсобес?
М. С. — в разговоре о своей "Рэнд корпорэйшн"… говорил: всем, мол, там место будет.
Размахался бодро-весело. И деньги, мол, пойдут… Не верю я в это. Да и не хочется. Хочется ощутить
себя свободным. Но — на что жить? "Мне и рубля не накопили строчки"… Что это? Бессеребреник? Равнодушие к себе и к "дому"? Лень заниматься пошлыми делами? Привычка к номенклатурному сервису? Но ведь и до номенклатурности я о себе не умел заботиться… Все тут, наверное, есть…
Надо привыкать к "свободе"… Но пока есть "семья" — свободным не будешь, даже в смысле "без оглядки" выйти куда-нибудь из дому! Хватит ли силы плюнуть на все и уйти к любимой женщине… Но ведь я женщине нужен — приходящий, веселый, уверенный, с положением, интересный, а не — иждивенец и жалкий проситель ласки и утешения… А жить хочется…
Еще вчера вечером по телефону М. С. стал увечить свой текст Обращения — прощания. Я как мог его "облагородил"… ослабил места, которые могут вызвать только иронию или насмешку. Он упрям, а мне теперь неловко с ним резко спорить: подумает — обнаглел, когда перед ним уже не президент.
Но он и не собирался сегодня "оглашать", хотя "все" ждут — не дождутся.
С 12 до 6 — он сидел с Ельциным в Ореховой комнате + А. Н. Яковлев… Им с самого начала таскали коньяк "под кофе", а потом они еще и обедали.
В 18 — был назначен разговор с Мэйджором… М. С. вышел к себе для этого — был уже очень "хорош "… Соответственно и говорил с британским премьером. Это было трогательно. Тот, наверное, совсем ошеломлен был такой искренностью… Я обязательно воспроизведу этот их разговор.