18 апреля 85 г.
Рано утром прислали из МИДа подготовленный ими проект послания Горбачева «встрече (ветеранов) на Эльбе» - наших и американских. Он написал записку: «Замечаний нет!» Но попросил Ковалева все-таки показать мне. Оказалось, что если б так прошло, был бы протест от румын, от греков, не говоря уж о компартиях - наших друзьях, которые вообще не были помянуты.
Вчера Михаил Сергеевич был в Пролетарском районе, на заводе Лихачева, в школе, в больнице, в магазине, в квартире молодой семьи - общался с массами. Но, говорят, опять же устроили (перед тем) потемкинские деревни.
По итогам его встречи со специалистами промышленности и сельского хозяйства, которая подробно была изложена в «Правде», (сегодня два часа обсуждалась на ПБ). Тихонов выразил неудовольствие: мол, этот экспромт ломает все, что было уже подсчитано для плана развития до 2000 года. Однако, Горбачев вежливо отвел упрек, а министрам и др. дал поручения «учесть» сказанное.
21 апреля 85 г.
У Блока вычитал об Августе Стиндберге. Заинтересовался. Взял в ЦКовской библиотеке две его пьесы («Пепелище» и «Графиня Юлия» - с его собственным обширным предисловием о сущности современного ему театра). Прочел. Отменное драматургическое мастерство, действует, несмотря на совершенно чуждый и в общем нелепый для нынешнего читателя материал (сюжет). Оказывается также, что все вахтанговско-меерхольдовские, таировскме и проч. открытия современного театра восходят к его «теории» и практике. Впрочем, всякие наши Захаровы, Любимовы, возможно, об этом и не подозревают. Кто сейчас знает о Стиндберге? Он и не издавался-то ни разу в советское время.
А для меня это чтение было еще возвращением к одному из щемяще романтических моментов моей молодости, когда я читывал Ибсена, Гамсуна, Гауптмина, Келлермана. Очень повеяло ими и этим от Стиндберга.
23 апреля 85 г.
Пленум ЦК. О подготовке к съезду. Горбачев раскованный, уверенный, сдержанный, иногда прорывающийся в репликах. Говорит с Пленумом, не утыкаясь в бумажку.
Оргвопросы. На этот раз никто даже приблизительно не догадывался что произойдет. Еще у Спасской башни столкнулись с Арбатовым и Бовиным. Они, естественно, спросили, не знаю ли я. Я - не знаю, но сделал предположение, что Лигачев и Долгих станут членами ПБ. Арбатов добавил Чебрикова, но отвел Долгих: у него, мол, очень плохие отношения с Генеральным, что-то пробежало между ними еще при Черненке.
На заседании Горбачев вынул из кармана блокнотик и чохом предложил: в ПБ - Лигачев, Рыжков (!), Чебриков; в кандидаты - маршала Соколова, секретарем по сельскому хозяйству - министра сельского хозяйства РСФСР Никонова!
После избрания попросил новых членов ПБ подняться в президиум, а Лигачева подозвал и посадил рядом с собой - на председательское место, он, Лигачев, и вел весь Пленум. Ясно всем, что и Секретариат будет вести он. А эти полтора месяца после смерти Черненко, Горбачев не пустил Романова вести Секретариат (почему Романов мог претендовать на это? Потому что он единственный в Секретариате, кроме М.С. одновременно из секретарей ЦК член ПБ), вел его сам!
Теперь у него в ПБ абсолютное превосходство весьма верных друзей «против» (если осмелятся) возможных оппонентов: Тихонов, Кунаев, Щербицкий, Романов, Гришин.
Доклад Горбачева был энергичен во внутренней части с теми же, впрочем, основными идеями, что и на мартовском Пленуме. И - плоский, обыденный, дежурный - во внешней части. То ли он не хочет сейчас отвлекаться на эту «материю», то ли (что хуже) - опять передоверил все Громыке. Арбатов, который сидел рядом, ворчал: мол, ничего не принял из того, «что я ему (по его просьбе) представил».
Из самого доклада и из реплик по ходу прений просматривается «ход его мысли»: порядок (на производстве, в магазинах, на улице, в управлении - в самом широком смысле) и самостоятельность. В этом последнем смысле очень он поддержал выступление эстонского секретаря Вайно и Шиварнадзе. Самостоятельность, готовность на риск, решение вопросов на месте, своего рода «автономизм» в осуществлении стратегии, глубокое приспособление ее к своим (местным) возможностям и условиям.
Напутствуя перед началом прений, он говорил, что не надо комкать их, надо, чтоб потенциал (и опыт) «нашего коллектива» - Пленума раскрывался, чтобы видно было творчество и пример высшего партийного органа и т.д.