Но что-то его удерживало. И, совершенно точно, что это был не страх. Либо это долгая работа в столичном и, чего там греха таить, придворном МУРе, наложила какой-то особенный отпечаток на его характер. Либо сиюминутная нарастающая злость. Которая так же, как и опасность, всегда помогала ему сконцентрироваться и успокоиться. Такой вот оперативно-сыскной парадокс был присущ генералу. И он знал о такой своей особенности. Потому и сдержался, ожидая, что через минуту его сознание устаканится до терпимого состояния.
— Я полагаю нецелесообразным продолжать оказывать давление на лейтенанта Корнеева! Я в этом убеждён! — сухим и бесстрастным голосом отреагировал он, равнодушно глядя в колючие глаза Первого секретаря. — Насколько я могу судить, учитывая все те обстоятельства, которые мне известны, это будет самым рациональным решением. Боюсь, что в противном случае, ситуация окончательно выйдет из под контроля. И тогда последствия могут быть самыми непредсказуемыми. Евгений Фёдорович, со всей ответственностью я повторяю, что не нужно пытаться ломать лейтенанта Корнеева! — завершив свою непростую и корявую речь, генерал замолк, переведя взгляд с живой головы Игнатова на гипсовую голову Ильича. Удачно расположенную на пьедестале и как раз напротив, у противоположной стены.
После этих слов, сидевший по правую руку от Данкова прокурор области Фролов неодобрительно закряхтел и, как медведь в июльскую жару, замотал головой из стороны в сторону. Тем самым, надо думать, показывая своё категорическое несогласие с обнаглевшим милицейским. Завершив эту свою короткую, но весьма выразительную демонстрацию несогласия, он искоса зыркнул на главного областного партийца. Чтобы наверняка удостовериться, что тот видел и оценил его реакцию на милицейскую фрондёрскую глупость. С неуместным нахальством идущую вразрез с линией партии.
— А вы что думаете, полковник? — обратился главный политрук области к карающему мечу революции, — Что скажете нам вы? Я надеюсь, в вашем ведомстве лейтенанты пока что еще подчиняются своему руководству? — Игнатов смотрел на чекиста и своим суровым взглядом настоятельно давал тому понять, что не потерпит неправильного ответа.
Мартынов никогда не работал в МУРе и потому своей драгоценной жизни на рисковые плебейские занятия никогда не тратил. Потому что служба в ГБ, это вам не отлов жулья и бандитов! В госбезопасности и без того есть, чем заняться. Шпионов хоть и не было, зато иногда случались диссиденты. И отъезжающие евреи. Так что было на что употребить время и силы.
Опять же, к выстраиванию карьеры он относился обдуманно и потому до глупостей в эту непростую минуту не опустился. Разочаровывать партийное руководство области он, конечно же, не собирался. Ведь это, как целоваться диким и дурно пахнущим кабаном. Удовольствия никакого, а беды потом не оберёшься.
— Так точно, товарищ Первый секретарь! — мячиком подскочил он со своего места, — В нашей системе строгая дисциплина! Управление готово выполнить любую поставленную обкомом задачу! — как срущий бобик вытаращил он глаза на кандидата в члены Центрального Комитета партии большевиков.
В кабинете Первого секретаря обкома сегодня он был впервые. И до этого судьбоносного дня, УКГБ за этим столом всегда представлял находящийся ныне в отпуске генерал Бессонов. Поэтому полковник старался произвести самое наилучшее впечатление на хозяина области. Настолько, насколько это было возможно. Ибо, как известно, второй раз первого впечатления уже не произвести.
— Ну и отлично! — оживился Игнатов. На его лице даже появилось что-то похожее на улыбку. — Тогда вы, Владимир Александрович, и решите данный вопрос вместо товарища Данкова! — не преминул он уколоть начальника областного КГБ.
— Завтра с утра этого Корнеева в городе быть не должно! И сделайте это так, чтобы до конца работы московских товарищей на нашей земле, он с ними не встретился! Вы меня достаточно хорошо поняли, полковник?
— Так точно, понял! — по-уставному, но уже не так бодро ответил гэбист и, обернувшись, беспомощно обратил свой взор на милицейского генерала. Который, всё еще по-прежнему и без фанатизма пытался переглядеть каменные буркалы Ленина, что-то в них сосредоточенно высматривая.