— Увольняться буду! — по-детски вздохнув, перебирая на столе бумаги, пробормотал Коваленко, — Не даст мне Дора Афроимовна здесь работать!
Познакомились мы с тезкой и нашли общий язык достаточно быстро. Практически сразу. С каждой минутой общения с Коваленко, я убеждался, что Алёша Вязовскин не только подлый газовый агрессор, но еще клеветник и интриган. Сидящий передо мной парень, открывать мне глаза на никчемные морально-деловые качества бздуна, желанием не горел. Однако я был настойчив и сумел убедить собеседника, что рассказать надо всё. Ибо здесь и сейчас я представляю Закон.
Через полчаса я знал про Вязовскина достаточно много. Для расследования дела, столько мне и не надо было. Но привычка высасывать информацию до донышка и наличие на моем горизонте политрука Мухортова, который теперь уже точно был моим врагом, обязывали ко многому.
Оказывается, еще совсем недавно, ответственным секретарём сектора литературного творчества Дома Молодежи был Коваленко. А Вязовскин прозябал в Жилищно-эксплуатационной конторе городского водоканала. Где успешно руководил литературным кружком. Где шесть заслуженных пенсионерок и два ветерана из ВОХРы со строек Беломорканала были его благодарной паствой. Кроме того, в помощниках у него там были две мутных личности, которые потом перекочевали за ним в городской Дом Молодежи.
Так получилось, что, перебравшись из кружковского подвала домоуправления на оперативный простор городского масштаба, Алеша на должности специалиста долго не задержался. Как-то так сложилось, но уже через два с половиной месяца он занял должность Сергея, милостиво разрешив тому остаться в литературном секторе простым специалистом.
— А зачем ты этого кукушонка к себе сюда пустил? — обвел я взглядом полки с книгами, — Ты, что, не знал, что он за человек?
— Как не знать, знал, — пожал плечами литератор, — Мы с ним в одном дворе жили и даже в школе на соседних партах сидели, — грустно поведал Коваленко.
— Дора Афроимовна к моей маме обратилась и попросила, чтобы я Лешу к себе взял. Я не хотел, но маме отказать не смог, она тогда уже совсем плохая была. — Теперь вот он здесь главный. Так-то и бог бы с ним, но.. — Сергей замялся.
— Что не так, Серега? Ты говори, я все-равно докопаюсь, ты даже не сомневайся! — уверенно пообещал я ему.
— Понимаете, плохо то, что он со своими помощниками аферы здесь начал крутить, — решился на откровенность бывший завсектором, — Вы знаете, нам ведь книги для членов организации выделяют и половина из них очень дефицитные! За ними люди по полгода в очередях стоят, по ночам отмечаться к магазинам ходят. Вот Алексей почти весь дефицит налево и пускает. Стыдно перед людьми, многие думают, что я тоже в этом участвую.
Я внимательно слушал литературоведа, боясь даже жестом прервать поток его душевных мук и терзаний.
— Но это полбеды! — досадливо поморщился Сергей, — он ведь за положительные рецензии с молодых авторов деньги берет! А кто ему не может заплатить, тех мордует беспощадно! Не дает им ходу, на конкурсы их работы не пропускает и вообще! — Коваленко обреченно махнул рукой, — Увольняться буду!
— Погоди ты увольняться! — оборвал я стенания порядочного парня, попавшего в челюсти алчного газовщика, — Я на него сегодня дело возбудил и на трое суток его на цугундер присадил, так, что ты возьми себя в руки и не отчаивайся! — я ободряюще похлопал его по плечу, — Ты лучше скажи мне, как твоя комсомольская совесть со всем этим мирится? Что, переломился бы ты, если к нам, в милицию пришел бы, да и рассказал про художества своего друга?!
— Не друг он мне! — сверкнул глазами Коваленко, — А к вам в милицию ходить и на Вязовскина жаловаться, вы извините, но дураков нету! — выпалил литератор-конформист. И тут-же замолчал, прикусив язык.
— Ну-ка, ну-ка! — придвинулся я к внезапно замолчавшему другу детства луноликого бздуна. — Ты не держи в себе лишнего, Сергей, так ведь и самому под статью попасть недолго! За отказ от дачи показаний, например, — неодобрительно покачал я головой, — Колись, почему в милицию не посмел обратиться?
— Родственник там у Вязи работает! — отчаянно выкрикнул Коваленко, — На большой должности, между прочим! Каждые две недели приезжает сюда на своем «Москвиче» за книгами! Лёша ему полный багажник загружает.
Я примерно уже знал, что это за мент-книголюб и даже ничуть не удивился. Ведь это нормально! Советским политработникам свойственна любовь к литературе и дефицитным изданиям, в частности. Особенно к тем, которые можно перепродать за пять-десять номиналов.