Узник дефицита совести и сурового советского законодательства в моем лице, успел сделать не более трех-четырех шагов. Комендантша Астафьева, не сумев выдержать столь чудовищного зрелища, сдалась.
— Не надо! Пусть он сядет! — громко вскрикнула хозяйка искусственного общежития.
Повернувшись ко мне, она с содроганием спросила, глядя на меня совсем иными глазами, нежели смотрела прежде. Теперь, прежняя приветливость в её взгляде отсутствовала.
— Как же так, Сергей Егорович, вы же советский милиционер! Вы же не фашист! Ведь вы же его на всю жизнь искалечили! — уже не скрывая своего осуждения и неприятия к моей бесчеловечности, повысила голос Тамара Васильевна.
Вот и пойми этих женщин! А ведь еще минуту назад она с таким же темпераментом и воодушевлением убеждала меня, что многие десятки тысяч советских мужиков надо безжалостно подвергнуть кастрации. Да еще с последующим их расстрелянием. Причем, на месте. И вот такой неожиданный поворот на сто восемьдесят градусов! Век живи и всё время удивляйся на этих женщин! Чтобы не потерять уже достигнутых в наших переговорах позиций, мне надо было как-то технично сдавать назад. Опять надо было импровизировать. И опять сходу.
— Так мы ж не по своей инициативе, уважаемая Тамара Васильевна! — доверительно приглушил я голос, — Что ж мы, звери какие, что ли? Закон такой недавно новый вышел! Секретный закон! Если алиментщик не платит троим и более детям, то надлежит отбивать ему яйца! Напрочь отбивать! — я мужественно и честно смотрел в расширенные от ужаса глаза женщины и был очень убедителен, так как ночевать на вокзале мне не хотелось до кровавого поноса.
И Астафьева, кажется, мне поверила, но смотрела она на меня по-прежнему недобро и даже, я бы сказал, с нарастающим осуждением. Похоже, что я только что положил еще один камень в стену, разделяющую прогрессивное советское человечество и жестокосердных садистов из внутренних органов МВД СССР. Вздохнув, и осознавая всю тяжесть мною содеянного, я продолжил.
— Мы его наручниками к батарее пристегнем и даже в туалет водить не будем! Вы нам только ведро выдайте!
— Ладно! — после долгой паузы, неприязненно поджав губы, согласилась царица Тамара, — Заселяйтесь! Но только до утра!
— Ольга Петровна! — шумнула она стоявшей в нескольких шагах и греющей уши, пожилой кастелянше, — выдайте товарищам бельё! И ведро, которое не жалко потом выбросить! — добавила она.
— До утра! — строго повторила мне Астафьева и повернувшись спиной, не прощаясь, удалилась в свой кабинет. Я облегченно выдохнул. И ночлег тоже добыть мне удалось!
Разместившись в уже обжитой комнате, мы прежде всего, как я и пообещал комендантше, приковали к системе отопления нашего пленника. Постелив ему на пол матрац с четвертой кровати, Гриненко и Пичкарёв под моим руководством сотворили инсталяцию на религиозную тему. Судак был расположен на матраце, и изображал распятие, но сидя. Учитывая продемонстрированные им коперфилдовские способности, я распорядился пристегнуть ему руки, максимально разведя их в стороны. Задержанный не роптал и не противился. Он даже отказался от еды, которую нам наносили обрадованные Люда и Наташа.
Убедившись, что арестант надежно зафиксирован и телесно слаб, я начал собираться на выход в город. Задачи было две. Посетить гастроном и переговорный пункт. Если голод общения с майором Данилиным я уже утолил. И утолил его, не побоюсь этого слова, до рвотных позывов, то голодание информационное, покоя мне не давало. Чертовски хотелось пообщаться с Зуевой.
— Ты куда? — Павлик Пичкарёв смотрел на меня честнейшими голубыми глазами.
— За пивом схожу! — недрогнувшим голосом ответил я подсылу, — Тебе какого взять?
Рвущий за капитанские погоны анус Пичкарёв, на мою подначку не повелся и ухмыльнувшись промолчал.
— Ну его на хер, это пиво! — простодушно изрек лежащий на койке Стас, — После местного пива арестованные, как наскипидаренные сбегают! Ты лучше коньячка, Серега, возьми! Бутылочки нам вполне хватит, — опер, похоже, не шутил.
Уже одевшись, я еще раз подошел к сидящему на полу Судаку и даже потрогал наручники. И только потом, строго-настрого запретив обоим сослуживцам покидать комнату, пока не вернусь, отправился реализовывать состоявший всего из двух пунктов план.