Подписывает он отчет или заказ, вроде бы не глядя, а через некоторое время, иногда продолжительное, спрашивает по существу подписанного им документа. Не целесообразные заказы не подписывал. Я пришел к нему как-то с таким заказом. Он убедил меня, что ради пустяшного эксперимента не стоит загружать, работающее с напряжением производство, а я все время что-то пробовал. Т.е. он держал в уме весь процесс проектирования и доводки. А над этим «вроде не глядя» немцы решили подшутить.
Когда приносишь пачку документов по одной теме, то главный содержательный документ кладешь сверху и по нему докладываешь по существу проблемы или вопроса. Остальные сопровождающие первый лист листы кладешь под первый, чтобы выглядывало только место, где надо поставить подпись.
Немецкие юмористы среди листов, сопровождающих главный, подложили записку, что Бранднер обязуется поставить шутникам ящик пива. Пришлось поставить. Такими были взаимоотношения в немецком коллективе.
Бранднер следил и направлял всю текущую работу. Конечно, согласованно и в соответствии с генеральной линией, заданной Кузнецовым.
Каждое утро он обходил все конструкторские бригады и знал, что творится на каждой чертежной доске, как воплощаются в чертежи задания и мысли Кузнецова.
После того, как немцев отпустили, он назвал местом своего поселения Австрию. Будучи в Австрии, он опубликовал в журнале «Интеравио» статью о своей работе у нас, в которой очень высоко оценил талант Кузнецова как двигателиста. Из Австрии он прислал Кузнецову телеграмму с приглашением на свадьбу дочери. Кузнецов ему не ответил. При наших порядках для него это было просто невозможно при всем его уважении к Бранднеру.
Немцы были исключительно ответственны в своей работе, чрезвычайно дорожили своей репутацией.
В цехах лежали так называемые книги ОКБ, в которых конструктор ОКБ мог сделать запись о необходимом изменении чертежа, которое он увидел непосредственно в цехе в процессе изготовления детали или по результатам испытания узла или двигателя. Эта запись сразу принималась как руководство к действию. Понятна та ответственность, которую брал на себя конструктор, принимая решение зачастую без согласования с начальством. Начальник у немцев организовывал работу, а за работоспособность узла отвечал конструктор. Поэтому он и мог самостоятельно сделать запись в книге ОКБ, чтобы не задерживать производство, не останавливать его на время согласования. Потом это изменение вносилось в чертеж, проходя все стадии согласования, с соблюдением всех требований стандартов, но изменялась деталь еще до соблюдения этих необходимых формальностей, которые являлись дополнительным контролем.
О мере ответственности, которая возлагалась на работника конструкторского бюро, рассказывал немец Фольгайм. Ему довелось работать в Америке на проверке чертежей. Конструктор, пока чертит, настолько привыкает к своему чертежу, настолько он у него примелькался в глазах, что при всем старании он может не заметить своей ошибки. В цех же чертеж должен идти без ошибок. Чтобы достичь этого, в американском конструкторском бюро, где он работал, был организован институт контролеров, проверяющих все выходящие из конструкторского бюро чертежи. Фольгайм рассказывал, что когда контролер первый раз пропустит чертеж с ошибкой, ему дружелюбно скажут, что надо постараться быть более внимательным. Если он еще раз пропустит ошибку, его с этой работы снимут, т.к. он не способен быть достаточно для этой работы внимательным.
У нас, как и у немцев, чертеж подписывает начальник бригады, начальник отдела, ведущий конструктор, Начальник ОКБ, технолог, Главный технолог и Главный конструктор. Помимо них чертеж, как и у немцев, подписывал еще и начальник бригады стандартов (нормалей), который контролировал правильность оформления чертежа, в том числе простановки размеров, и все-таки в цех чертежи поступали с ошибками, но никто никакой ответственности за пропущенные ошибки не нес. Значительную часть нашего рабочего времени отнимал процесс выпуска «листков изменения» с исправлением ошибок конструктора.