Открылась дверь. Наверное, задняя. Еще секунда, и они поднимут заднее сиденье и вытащат Ферриса из тайника. Все будет кончено.
Но оказалось, что водитель открыл переднюю дверь. Он принялся льстиво благодарить капитана, говоря, что Абу-Валид будет очень благодарен капитану за его помощь, да наградит Аллах капитана здоровьем и долгими годами жизни и сыновей его, да, господин, слава Аллаху. Дверь закрылась, ключ в замке зажигания повернулся, и мотор заработал. Водитель включил передачу и поехал от поста, вежливо прощаясь с капитаном.
Они остановились на таможенном контроле, но эта проверка была абсолютно формальной. Феррис было испугался, услышав, как открывается багажник, но тут же услышал грохот. Багажник закрыли. Таможенник поблагодарил водителя за блок сигарет и пропустил его.
Такси еще минут двадцать медленно громыхало по узким улочкам Дераа, а потом снова начало набирать скорость, выехав на шоссе. Феррис то и дело слышал хлопки воздуха, ударявшего в борт «мерседеса», когда машина сворачивала влево и обгоняла попутные автомобили и грузовики. Он уже начал беспокоиться, что водитель продержит его в тайнике всю дорогу до Хамы, но машина наконец-то сбросила скорость и свернула вправо, на обочину. Феррис понял это, услышав, как колеса захрустели по гравию.
Водитель открыл заднюю дверь, трижды постучал по сиденью над головой у Ферриса, а потом поднял его. Сначала Феррис не мог даже пошевелиться, настолько занемели руки и ноги, и водителю пришлось вытаскивать его наружу. Он дал Феррису старую шляпу, чтобы немного скрыть его лицо, и потрепанную шерстяную тужурку, такую, которую вполне мог бы носить какой-нибудь приятель водителя такси. Феррис сел на переднее сиденье. Только потом он вспомнил, что оставил в тайнике коробочку с ядом, но не стал даже пытаться достать ее оттуда.
Они ехали по ночной Сирии. В Дамаске было шумно и многолюдно, даже сейчас, когда время приближалось к полуночи. Лагеря палестинских беженцев на южной окраине города жили своей жизнью, жизнью братства бедняков, чудесной в своей простоте. Все кофейни были открыты, мужчины курили наргиле, выпуская клубы дыма, в бакалейных лавках продавали свежую выпечку и сласти тем, кто был не прочь поесть сладкого на ночь. Сквозь окна шлакоблочных домов, стоящих вдоль узких переулков, виднелись мерцающие синие огоньки телевизоров, каждый из которых был подключен к спутниковой антенне. Они связывали людей с современным миром, миром, который они любили и ненавидели одновременно. Машина въехала в центр города. Там гуляло достаточно народу. Большинство женщин, идущих по тротуарам, были одеты в бесформенные халаты и головные платки, но некоторые нарядились, как уличные девки, в открытые на груди блузки, несмотря на зимнюю ночь. Двое из них даже посмотрели на Ферриса. Может, это и в самом деле проститутки, но Феррис понимал, что с точки зрения ислама нет никакой разницы, берут они деньги за свои услуги или нет. Они и так пошли путем Запада.
Когда они выехали из Дамаска, Феррис на пару минут задремал. И тут же проснулся, увидев перед собой образ Алисы, связанной и окровавленной, в каком-то подвале. Видение не покидало его. Они остановились, чтобы поесть и выпить кофе, к югу от Хомса. Водитель знал это место и уверял, что оно вполне чистое, но, когда Феррис пошел в туалет, он увидел там просто дыру в полу, из которой воняло дерьмом. На часах было три часа ночи. Следующий большой город на этом шоссе, на север от Хомса, — это Хама, конечный пункт их путешествия. Феррис сказал водителю, что хочет отдохнуть до половины седьмого. Можно остаться на стоянке у ресторана, полиция не станет их там беспокоить. Он не хотел приезжать в Хаму слишком рано, чтобы у всех на виду ждать встречи. На стоянке остановились еще две или три машины. Интересно, подумал Феррис, не сидят ли в одной из них люди Хани. Он снова заснул, но очень чутко. Его разбудили первые лучи солнца. Над пустынями на востоке появился его оранжевый край, и небо на горизонте из темно-розового начало становиться желто-белым. Феррис задумался над тем, доживет ли он до следующего рассвета.
Они доехали до центра Хамы примерно к половине восьмого, раньше, чем следовало. Феррис сказал водителю, что надо выехать обратно, в северный пригород, а потом вернуться обратно. По дороге он рассматривал дома, стоящие вдоль улиц. Некоторые до сих пор лежали в развалинах. Он понял, что, должно быть, это те самые дома, которые почти тридцать лет назад были расстреляны танковыми орудиями с прямой наводки. Тогда Хафиз Ассад послал танки прямо в мусульманские кварталы города, и дома были расстреляны вместе с их обитателями. Члены «Мусульманского братства» скрылись в пещерах и катакомбах старого города, рядом с рекой, но их выбили и оттуда. Пулями, газом и огнеметами. Вот тот мир, который породил Сулеймана. Вот источник той ненависти, которая теперь сфокусирована на Америке. А сегодня она была сфокусирована на Роджере Феррисе.