К тому дню, когда Феррису улыбнулась удача, он провел в Ираке уже почти три месяца. Практически каждый его день здесь давал повод испугаться, и этот день не был исключением. Рано утром, когда он залез в душ, базу обстреляли из минометов. Ему пришлось выскочить из душа, стоявшего рядом с его трейлером, с голой задницей. Едва прикрыв срам полотенцем, он нырнул за бетонный барьер, служивший убежищем. Упала пара минометных мин, одна из них — метрах в четырехстах от него. Отбой тревоги никто и не объявлял, поскольку здесь круглые сутки существовала опасность обстрела. Феррис вернулся в душ и домылся. Тогда он подумал, что такое начало дня — плохое предзнаменование. Как оказалось позже, он ошибался.
Тем утром он снова отправился в «Дерьмо» — так его коллеги называли все, что находилось за пределами стен комплекса базы. По распорядку он проводил неделю за пределами базы, следующую — на базе. Хофману не нравился такой распорядок. Самым опасным моментом был переход этой границы туда и обратно, поэтому он хотел, чтобы Феррис встречался со своими агентами на охраняемой территории. Начальник ближневосточного отдела просто боялся потерять Ферриса, не будучи уверен в том, стоит ли все это дело в Ираке такого риска. Но Феррис знал, что эти меры предосторожности бесполезны. Лучше уж вообще не иметь никаких агентов, чем полагаться на тех, которые слоняются туда-сюда, в американскую зону и обратно. Так уж обстояло дело в Ираке. Сюда нельзя войти наполовину.
Феррис надел пропотевший халат и куфию из похожей на вельвет ткани. За время пребывания в Ираке он отпустил усы и колючую бороду — не то чтобы бритый и не то чтобы небритый. С его цветом кожи и волос он вполне походил на араба. Возможно, не на иракца, но на египтянина, а именно такой была его легенда. На самом деле он действительно учил арабский в Каире, когда, еще будучи студентом Колумбийского университета, отправился туда на стажировку на целый семестр. С тех пор в его речи осталась мягкая «г» из египетского диалекта. Интересно, подумал Феррис, что бы сказала Гретхен, его жена, увидев мужа в таком обличье. Она всегда думала о его работе как о чем-то наподобие фильмов о Джеймсе Бонде, с изящными костюмами и бокалами мартини. Увидь она его сейчас, наверняка бы посоветовала сменить работу. Гретхен в Феррисе нравилось все, кроме его настоящей жизни.
Феррис покинул зону вместе с другими арабскими рабочими, на пересменке между ночной и дневной сменами. Он не ждал, что с ним кто-то станет разговаривать. Иракцы, работавшие на американских базах, не разговаривали ни с кем. Они рисковали жизнью ради того, чтобы заработать деньги для семей. Если повстанцы их раскроют, то им уготована смерть. Поэтому, пройдя через ворота базы, они быстро разбежались в разные стороны. И Феррис вместе с ними.
Снаружи его ждала машина с иракскими номерами, побитый «мерседес», модель середины семидесятых, купленный в те времена, когда Ирак купался в деньгах. За рулем был один из агентов Ферриса, молодой мужчина по имени Бассам Самараи. Он был родом из иракской общины в Дерборне в штате Мичиган, и у него хватило дури, чтобы в 2003 году поддаться на американскую пропаганду и отправиться в Ирак в обмен на щедрый оклад от ЦРУ. Его семья вела свой род из этих мест, поэтому они оказывали ему поддержку и делали вид, что верят в его рассказы о возвращении на родину для того, чтобы открыть многообещающий бизнес — импортировать в Ирак спутниковые телеантенны и декодеры. Когда-нибудь этот парень получит свою пулю в лоб, подумал Феррис. Но с этим ничего не поделаешь.
— Йа Бассам, мархаба, — поздоровался Феррис с агентом, плюхнувшись на переднее сиденье и подымая стекло. Иракец был одет в дешевую кожаную куртку, его волосы были зачесаны назад с помощью геля.
— Как ты, мужик? — сказал в ответ Бассам. — Все круто?
Он любил американскую уличную манеру речи и разговаривал так, сколько бы Феррис ни убеждал его в том, что это опасно. Эта речь напоминала Бассаму о его доме и семье в Дерборне. Но сейчас в этом было и что-то еще. Судя по огоньку в глазах, Бассам сгорал от нетерпения, желая что-то рассказать Феррису.
— Я в порядке, — сказал Феррис. — Здорово будет отсюда выбраться. Балад достал. Слишком много чокнутых американцев. Я готов пообщаться с чокнутыми иракцами.
— Хорошо, босс, сегодня у меня есть для тебя что-то клевое. Такое, что даже не поверишь. Реально. В полный рост.
Речь Бассама все больше напоминала крики диджея.
— Что ты нарыл? — спросил Феррис.
— Реальное дело, мужик. Парень из «Аль-Каеды», родом из-под Тикрита. Я с ним общался еще ребенком, до того, как мы уехали. Его зовут Низар. Он тоже хотел уехать в Америку, но не мог собрать нужных бумаг, поэтому пошел работать в саддамовский «Мухабарат». После этого «освобождения» у него каша в голове, как и у многих в Тикрите, сам знаешь, поэтому он начал работать на Заркави. По крайней мере, так он сказал. А сейчас он обосрался до смерти, мужик.