Я машу парню, пока поднимаюсь вверх по лестнице крыльца. Я замираю перед входом, и, сделав глубокий вдох, шагаю внутрь. Тут все точно так же, как и перед моим отъездом. На картинах в холле и перилах, ведущих наверх, нет пыли. Пол отполирован, окна вымыты. Я подхожу к семейному портрету, висящему на самой дальней стене, и смотрю на него украдкой.
Мама и отец сидят в центре, а мои два старших брата и я стоим вокруг них. Мы улыбаемся и выглядим счастливой семьей. Но у Тайлера не хватает одного зуба, из-за того что он упал лицом на стол, когда отец гнался за ним. У Дилана повязка на запястье посл падения с дерева, потому что он пытался вобраться на него и скрыться от отца. Пусть этого и не видно на портрете, но у меня синяк на голени размером с бейсбольный мяч от того, что отец пнул меня, когда я случайно рассыпал хлопья по всему полу.
Интересно, почему никого и никогда не интересовали наши травмы, возможно, именно поэтому мы всегда были задействованы в спортивных играх. Как только мы достигали нужного возраста, нас отправляли гонять мяч и играть в бейсбол, а когда становились постарше, то на баскетбол и футбол. Это были отличные оправдания и шли на руку моей матери.
Я думал несколько раз о том, чтобы рассказать кому-нибудь, когда стал старше и в моем мозгу начали крутиться такие мысли, но страх и стыд останавливали меня. Да и к тому же, я был замкнутым в детстве. После этого существовала только боль. И я делал больно себе. Это просто часть моей жизни. А все остальное: счастье, смех, любовь – чертовски сложны для моего понимания.
Келли
— Я начинаю нервничать, когда вижу Кайдена, — признаюсь я Сету, когда он идет со мной в мою комнату. Ни у одного из нас нет занятий этим утром, поэтому мы решаем пойти позавтракать, только он и я - чтобы мы смогли поговорить.
К счастью, шарфа на ручки нет, и когда я открываю дверь, то вижу, что Вайолет нет в комнате. Хотя она повсюду оставила банки содовой и какой-то мерзкий бутерброд на столе.
— Могу я дать тебе совет? — спрашивает он, смотря на незастеленную кровать Вайолет. — Пожалуйста, побрызгай везде дезинфицирующим раствором.
— Совет принят. — Достаю клетчатую рубашку и джинсы из комода. — Можешь выйти, пока я не переоденусь?
Кивая, он отступает к двери.
— Поторопись, а то я умираю с голоду.
Когда он закрывает дверь, я выскальзываю из своей рубашки, которая пахнет сахарной ватой, смешанной с запахом сигаретного дыма. Я вдыхаю этот аромат, вспоминая те ощущения, когда Кайден целовал меня, а после бросаю ее на кровать и вставляю руки в клетчатую рубашку. Натягиваю джинсы, а затем хватаю расческу, чтобы собрать волосы, но останавливаюсь, думая о своих страхах и о том, что сказал сегодня утром Сет, что я должна послать их куда подальше.
После случившегося прошлой ночью, прежде чем я вернулась в комнату Сета и легла в постель, я пообещала себе, что этого больше не повторится. Проснувшись утром, я чувствовала себя гораздо лучше.
Я стягиваю резинку и позволяю волосам рассыпаться по плечам.
— Ты можешь сделать это, — бормочу себе под нос, беря сумку. — Ради Бога, ты уже целовалась с парнем.
Когда я выхожу за дверь, на лице играет улыбка, но мое радостное настроение испаряется, при виде Сета и Люка – ни один из них не выглядит счастливым. Люк одет в черные джинсы и черную обтягивающую футболку. Слишком много черного, но ему так нравится.
Когда Сет ловит мой взгляд, его глаза полны состраданием и жалостью.
Я хмурю брови, когда приближаюсь к ним.
— Что случилось?
У Люка виноватое выражение на лице, когда он оборачивается ко мне.
— Привет, Келли, как дела?
Я накручиваю прядь волос, а после заправляю ее за ухо.
— Ничего особенного. Мы с Сетом просто хотим пойти позавтракать.
— Да, мы как раз говорили об этом. — Люк спешит вниз по коридору, как будто отчаянно пытается скрыться от меня. — Я спрашивал у Сета, могу ли взять его машину, а то мне больше не у кого попросить.
— Почему? Где твой грузовик? — спрашиваю я, и его плечи напрягаются, когда он останавливается в центре холла.
— Кайден забрал его куда-то. — Он машет мне, разворачиваясь на каблуках, и спешит прочь. — Я догоню вас позже.
Он растворяется в группе чирлидеров, разодетых в свои униформы.
Я поворачиваюсь к Сету в замешательстве.
— Что это сейчас было?
Он смотрит на меня задумчиво, а потом вздыхает и делает так, чтобы я взяла его под руку.
— Нам нужно поговорить.
Мы выходим на свежий осенний воздух под пасмурное небо. Бодрость университетского двора окружает нас, желтые и оранжевые листья проносятся по увядающей траве.
— Ты собираешься сказать мне, почему смотришь на меня так, будто собираешься оповестить меня о смерти моей собаки? — спрашиваю я, когда мы сходим с тротуара и спускаем по асфальту на парковку.
Он смотрит по сторонам, прежде чем мы подходим к его машине.
— Я хочу кое-что рассказать тебе, но не знаю, как ты это воспримешь.
Он отпускает мою руку, и мы расходимся по разные стороны машины.
Когда мы садимся внутрь и захлопываем двери, он вставляет ключ в зажигание и молчит, пока прокручивает плей-лист на айподе.
— Кайден взял грузовик Люка. — Начинает звучать песня, когда он ставит плеер обратно на подставку на приборной панели. — Чтобы съездить домой на несколько дней.
Я пристегиваю ремень безопасности.
— Ладно, и почему же ты ведешь себя так странно?
Он оттягивает рычаг переключения передачи и смотрит через плечо, выруливая с парковки.
— Ну, потому что он ничего не сказал тебе. — Он выравнивает руль и выезжает на дорогу. — Погоди-ка. Он говорил тебе?
— Нет, но почему он должен был? Мы едва знаем друг друга.
— Келли, ты зажималась с ним прошлой ночью, и дала ему пощупать твои сиськи.
— Эй, я же сказала тебе это по секрету.
Он обхватывает руль сверху.
— Расслабься, я просто указываю на то, что это был большой шаг для тебя – очень важный шаг. Тебе не просто сделать это с каким-нибудь парнем.
— Мне нравится Кайден, — признаюсь я. — Но это не значит, что он должен докладывать мне о каждом своем шаге. Я не его девушка.
— Ну, и что? — Сет делает тише музыку. — Он должен был предупредить, а не уезжать втихую. Он знал, что ты, скорее всего, захочешь его увидеть. Ты знаешь его самый темный секрет, Келли, а это самая сложная часть при знакомстве с кем-то.
Он цитирует свою "Психология 101", а я скрещиваю руки на груди и смотрю в окно, наблюдая как листья летят по улице и падают прямо в канаву.
~ ~ ~
Вернувшись в комнату в тот же день, я пишу до тех пор, пока моя рука не начинает болеть, мне хватает смелости рассказывать все, только чистому листу бумаги. От письма нет никаких обвинений и стыда, только свобода. Когда ручка качается бумаги – на некоторое мгновение я снова жива.
День, когда я изменилась, как шрам. Он там, в памяти, в моей голове, то, что я всегда буду помнить и никогда не забуду. Это было через неделю после моего дня рождения. Я заперлась в ванне и целую вечность смотрела в зеркало. Я раньше любила смотреть на свои длинные волосы, идеальны для плетения кос. Я всегда была крошечной для своего возраста, но внезапно мне захотелось стать еще меньше, и быть незаметной. Я больше не хотела существовать.
Я схватила ножницы из ящика, и даже не задумываясь, начала кромсать свои длинные каштановые волосы. Даже не пыталась делать это аккуратно, я просто отрезала их и иногда закрывала глаза, давая волю случаю, как это было в моей жизни.
— Чем уродливее, тем лучше, — шептала я с каждым надрезом.
Когда я закончила, то была совершенно не похожа на себя. Я очень плохо спала и из-за этого под моими голубыми глазами были темные круги, а губы потрескались от обезвоживания из–за рвоты. Я чувствовала себя уродливой, и от этой мысли на губах проскользнула крошечная улыбка, потому что я знала, что теперь никто не будет смотреть на меня, и никто не захочет приблизиться ко мне снова.