— Погоди, что ты сказала об этой женщине с рисунка? Она боится тебя?
Я жалею, что наболтала лишнего и дала волю эмоциям. Теперь Садовая будет гудеть от сплетен. Чёрт! Чёрт! Чёрт!
Пока я думаю, как выкрутиться, Варвара Ивановна берёт из моих рук книгу, ещё раз внимательно смотрит на картинку и возвращает мне, резюмируя:
— Нет, никогда её не видела… Так что, говоришь, она натворила?
— Ой, да не слушайте Вы меня! — восклицаю с глупой улыбкой, отступая назад. — Я просто устала сегодня. Сама не знаю, что говорю. Я пойду, пожалуй…
Я услышала главное — в этой квартире никто не живёт. А теперь мне пора уносить ноги.
— Вот, заберите себе! И забудем наш разговор! До свидания!
Отдаю книгу Варваре Ивановне, хватаю ручку багажной сумки и, громыхая ею, бегу вниз по ступеням. Спешу убраться прочь, пока старушка не опомнилась и не бросилась за мной вдогонку, засыпая вопросами.
На моё счастье, в квартире самой бабы Вари раздаётся телефонный звонок. Хлопая дверью, она уходит к себе, а я вскоре опять оказываюсь на улице под ледяным чёрным небом.
По укатанной скользкой тропинке иду вдоль горящих окон первого этажа. Там чьи-то голоса и музыка, звон посуды и смех, а мне выть хочется от собственной глупости.
Я ругаю себя за больное воображение.
Дура!
С чего я взяла, что меня кто-то ждёт в этой квартире на Садовой. Что её дверь легко откроется моим ключом. Что на пороге меня встретит мама…
Надо было прислушаться к словам Антонины Петровны и не дёргаться на ночь глядя. Сидела бы сейчас на её кухне, помешивала чай в бокальчике и не болталась продрогшая насквозь по ночному городу с тяжеленной сумкой за спиной.
Чертыхаясь, покидаю заснеженный двор и выхожу к ухабистой, разбитой машинами дороге, что разделяет Садовую на два берега. Там, на другой стороне, Светкин дом.
Пока стою на светофоре, ожидая "зелёного", невольно бросаю взгляд на её окна.
В комнате подруги горит настольная лампа. В соседнем окне — темнота. Тамара Борисовна на дежурстве. Иначе свет от экрана её плазменной панели скакал бы сейчас по шторам. Светка рассказывала, что её мама смотрит телевизор, даже когда спит.
Бог знает, зачем я сворачиваю к их дому.
До остановки 10 минут быстрым шагом или 20–25 с такой поклажей, как у меня. Там в этот час легко поймать такси. Я могу вернуться на Центральную и постучать к Антонине Петровне. Могу доехать до Привокзальной и переждать ночь в её душном номере.
Но меня манит свет лампы на письменном столе. Лапина не спит. Наверняка, сидит сейчас, сгорбившись, над своим ежедневником и строчит гадости про очередного любовника. И мне вдруг нестерпимо хочется подняться к ней, втащить свою сумку в её прихожую, и прямо с порога выпалить всё. И про Полянского, и про чужую квартиру на Центральной, и про посылки от матери, и про всё остальное. И расплакаться на её плече. Для чего ещё нужны подруги.
Домофон пиликает, пропуская меня в тёплый подъезд, едва я набираю номер квартиры. Словно подруга заранее ждала моего прихода. Кто знает, может, она и вправду увидела меня в окно.
Представляю себе нашу встречу. Светкины глаза, выпученные от удивления, и шквал её вопросов, первым из из которых будет:
"Соколова, ты что тут делаешь?"
А затем:
"Это что у тебя? Чемодан?! О, боже! Что случилось?"
И я расскажу. Всё расскажу. О том, что теперь мне негде жить. Что та квартира, в которой прошла большая часть моей жизни, на самом деле принадлежит чужим людям. А в этой, на Садовой, стоят новые замки и, по словам бабы Вари, гуляют призраки…
О, чёрт! Новые замки!
Как я могла о них забыть?
Варвара Ивановна сказала, что в квартире никто не живёт!
"…стоит бесхозная с того самого дня, как вы с бабушкой покинули её стены…"
"…призракам впору завестись…"
"…порой так и слышатся голоса…"
"…будто стонет кто-то…"
Конечно, это могут быть просто фантазии пожилого человека. Разыгравшееся воображение одинокой старушки.
Но!
Дверные замки-то в квартире самые настоящие! Другие! Новые! Они не по зубам моему старенькому ключу с белкой!
Кто установил их? Призрак?
Конечно, нет!
В эту квартиру явно кто-то наведывается. И Варвара Ивановна или не знает этого, или… нарочно это скрывает.
Я сопоставляю факты в уме.
Когда я принялась стучать в дверь, старуха поспешила меня остановить и была явно напугана.
"Деток разбудишь…" — сказала она.
Вот только дети тут ни при чём!
Она боялась, что меня услышат там, за дверью!
Ошарашенная внезапной догадкой, я застываю на месте.
Ну, Баба Варя! Ну, актриса! Ей бы в театр! На сцену! Как убедительно она сыграла удивление!
"Никогда, Дашенька, никогда!"
Как мастерски она заговаривала мне зубы!
И Кирилла не забыла упомянуть.
"Натальин пакет… Коляску приготовила для будущего внука… Кирилл скоро отцом станет…"
Сейчас я боюсь даже представить, чтона самом деле хранится в этом пакете.
Мне нужно немедленно вернуться обратно и довести начатое до конца, но прежде я должна освободить руки. Не могу больше таскать за собой свою тележку. Пока брошу её в Светкиной прихожей, а позже заберу.
— Погоди! Дверь открою! — доносится сверху Светкин голос.
Между нами один этаж. Подруга уже в пороге и ждёт меня. Судя по всему, у неё очередное свидание, на котором я опять стану непрошенной гостьей.
Ну, и ладно…
Без каких-либо угрызений совести поднимаюсь на площадку.
Дверь в квартиру Лапиных распахнута настежь. В проёме высокая фигура в домашнем халате.
И это не Светка…
Глава 66
Время застывает на том самом моменте, когда ещё ничего не случилось. Когда ещё есть шанс, что всё нормально. Этот человек в махровом халате находится у себя дома, где ему должно находиться. Пока его приёмная дочь где-то болтается со своими придурковатыми друзьями, он проводит тихий вечер в компании красавицы-жены.
Та выпорхнет сейчас из-за его спины и ослепит меня своей улыбкой.
"Даша?.. Здравствуй! А Светочки нет! Уехала в кафе с Алисой и Вадиком!" — скажет она.
"Да, Тамара Борисовна! Знаю… — совру я в ответ, потому что не могу этого знать. — Можно мне оставить у Вас чемодан?"
"Конечно! — воскликнет она. — Ты заходи, раздевайся! Выпей чаю со мной и Женечкой…"
И прильнёт к его махровому плечу.
Но моя фантазия вмиг рассеивается, когда из-за широкой спины высокого мужчины выглядывает не Тамара Борисовна, а её распущенная дочь. А сам Женечка, к сожалению, не превращается вдруг в какого-нибудь прыщавого Петю или Диму, а остаётся тем, кем по факту является — бессовестным козлом, нагло обманывающим жену.
— Женечка, зайчик, ты что так долго? Сдачи нет? — мурлычет Светка и замолкает, увидев меня. Её лицо бледнеет и вытягивается. — Дашка?.. О,чёрт… Ты что тут делаешь?
А я молчу в ответ. Сверлю их обоих глазами и молчу. А в голове только одна мысль. И та нецензурная…
"Этот мудак должен был только завтра вернуться из командировки…"
Наконец, сам Женечка решается подать голос.
— Дашка, клянусь, это не то, что ты подумала! — шутливым тоном произносит он.
Я горько ухмыляюсь в ответ:
— Ну, конечно! За твоей спиной девица в прозрачном пеньюаре и стрингах, а ты сам, я уверена, стоишь передо мной в халате на голое тело… Что тут можно подумать? Только одно — ты козёл!
— Даша! Не смей так говорить! Мы правда ничего такого не делали! — взвизгивает Светка, но напоровшись на мой холодный взгляд, меняет тон.
— Мы ждали курьера, — лепечет она. — В "Дима-Пицца" сегодня акция… Две по цене одной и десерт…
— Да уж, представляю, что у вас на десерт…
Последнее слово я буквально выплёвываю Светке в лицо.
Мне больше не о чем с ними говорить. Я разворачиваюсь и начинаю осторожно спускать по ступеням проклятую сумку. Не собираюсь оставлять свои вещи этой парочке.