"Давай сохраним случившееся в тайне, — сказала я. — Ты не говори никому, что видел здесь меня. А я никому не скажу, что видела здесь тебя. А это… — я кивнула на распластанного между нами Полянского, — это просто несчастный случай… Вы живите там с Дашкой потихоньку, приглядывай за ней, ухаживай. Но, главное, проследи, чтобы она с Кириллом не пересекалась… Ой…"
Маша прикрывает рот ладонью и растерянно глядит на меня. Кажется, она только что сболтнула лишнее.
— Что ты сказала? — переспрашиваю я.
— Блин… — с досадой вздыхает Маша, понимая, что выкрутиться уже не получится. — Ну, да… Я попросила Анатолия, чтобы он проследил за тем, чтобы ты никогда больше не встретилась с Кириллом…
— Что? Зачем?
— Потому что у меня были на него планы…
— Планы? На него? Это что вообще значит? — моему возмущению нет предела. — То есть, ты и не собиралась рассказывать Кириллу правду? То есть, ты с самого начала меня обманывала?!
— Ну, как бы да… — Маша опускает голову. — Глупо уже скрывать это. Когда Кирюха обнял меня тогда, в самый первый раз, я поняла, что он будет отличным отцом моему ребёнку… Собственно говоря, я именно поэтому той же ночью отправилась в "Жемчужный". Полянский был для меня ненужной помехой, и мне нужно было от него избавиться…
— У меня нет слов… — говорю я упавшим голосом. — Ты страшный… Очень страшный человек…
— Даша, я пошла на это ради… сына… — приложив ладони к животу, Маша умоляюще смотрит на меня. — Я хотела, чтобы у него был нормальный отец…
Мне хочется ответить что-то типа "могла бы найти себе другого кандидата на эту роль" или "тебе что, других мужиков мало"… Но я понимаю, что сейчас любые мои слова — это пустое сотрясение воздуха. Всё уже случилось…
— Ну и что, Карасёву понравилось твоё предложение? — спрашиваю я, желая поскорее сменить тему.
— Конечно, понравилось! — отвечает Маша. — Ради тебя он согласился бы на что угодно! Мы обменялись телефонами и договорились оставаться на связи. Потом мы периодически созванивались, устраивали перекличку, так сказать. Надо сказать, Карасёв неплохо справлялся со своей задачей…
Я здесь же вспоминаю сразу два недавних случая, когда мы едва не столкнулись с Кириллом лицом к лицу, и с трудом сдерживаю улыбку. Мол, ну, конечно, справлялся Карасёв… Как же..
Но вслух об этом, конечно, не говорю, чтобы не разочаровывать Машу. А та всё щебечет:
— Ты жила там, я здесь… И до недавнего времени всё было нормально. А потом мне позвонил Кинишев-младший…
Глава 103
— Костик грозился найти меня в Н-ске, чтобы "разорвать в клочья". После смерти Полянского его жизнь в Пригороде полетела к чертям. Местные жители не верили, что Стас погиб в результате несчастного случая. Большинство считало, что "мальчишку убили" и виноват в этом Кинишев-младший. Тот же, в свою очередь, винил в смерти Полянского меня.
Чтобы вернуть себе доброе имя и восстановить справедливость, Кинишев примчался в Н-ск. Я не знала, к чему готовиться, но отчётливо понимала, что если он случайно встретится с тобой, если вдруг обознается, если перепутает нас, тогда весь его гнев обрушится на твою голову. А тебе и так уже досталось, сестричка. Поэтому я позвонила Анатолию и попросила его спрятать тебя понадёжнее.
— Да, я слышала твоё голосовое сообщение Толику, — подмечаю я и в доказательство своей осведомлённости цитирую:
"Пусть она сидит у тебя и не смей её отпускать… Он в городе. Ты понимаешь, о чём я?.. Он ищет… Нам нельзя облажаться!.."
Закончив цитату, я одариваю сестру многозначительным взглядом:
— Я из-за тебя сидела взаперти, между прочим…
— Это было сказано образно! — оправдывается Маша, махнув на меня рукой. — Ну, что ты в самом деле! Я имела в виду, чтобы Карасёв оберегал тебя, защищал, если понадобиться. Я не виновата, что он понял мои слова буквально и действительно запер тебя в четырёх стенах.
А сам между тем заявился сюда, на Садовую, с требованием предоставить ему еду и ночлег на неопределённое время.
"Пока Даша живёт у меня, я буду жить у тебя!" — заявил Анатолий.
Я на тот момент уже перебралась к Кириллу, эта квартира пустовала, и я согласилась, полагая, что это временно. Я думала, когда ситуация с Кинишевым разрешится, мы с Анатолием продолжим соблюдать наш уговор молчания.
Но в один прекрасный день, ссылаясь на какие-то бытовые трудности, Карасёв вызывает меня сюда и устраивает нам знакомство…
— Я не знаю, зачем он это сделал, — вздыхает Маша. — Я была уверена, что его всё устраивает…
— Думаю, Толик просто устал от такой жизни, — говорю я. — Лгать, притворяться, жить с оглядкой, помнить о каком-то там уговоре, выполнять чужие указания… Ему надоело это всё, понимаешь? Ему захотелось обычной нормальной жизни… Тебя это удивляет?
— Ты права, — соглашается Маша. — Я настолько привыкла лгать и притворяться, что уже не могу представить себе другой реальности… Такой, где люди говорят друг другу правду и при знакомстве называют свои настоящие имена.
— Но ты можешь всё изменить! — говорю я. — Ведь это так просто. Просто перестать лгать…
— Нет, боюсь уже слишком поздно что-то менять… — печально отвечает Маша. — Слишком глубоко я увязла во лжи. Все мы увязли… И я, и мама, и бабушка, и Наталья, и даже твой Карасёв… Мы все, однажды оступившись, в итоге стали заложниками своих поступков и теперь вынуждены лгать, притворяться, плакать и бояться, что однажды наши секреты будут раскрыты.
Мы оступились каждый по своему, но причина у нас была одна… Знаешь, какая? — Маша спрашивает, но ответа не ждёт. — Любовь, Даша, во всём виновата любовь… Она даёт силы и отбирает разум, она убивает и возвращает к жизни. Ради любви мы готовы на всё. Мама в погоне за любимым бросила ребёнка. Бабушка из-за любви к тебе много лет скрывалась от родной дочери. Наталья лжёт сыну, потому что любит его и боится потерять. Карасёв ради любви пошёл на преступление. Даже Полянский… Думаешь, почему он повёл себя как скотина? Думаешь, почему он не хотел детей? Потому что боялся, что ребёнок заберёт на себя всю мою любовь и внимание. А Стас не хотел делить меня ни с кем. И, наконец, я… — говорит Маша со вздохом. — Я лгу и притворяюсь другим человеком ради этого малыша, — прикладывает ладони к животу, — чтобы у него была настоящая, полная семья. Чтобы у него было будущее.
Маша замолкает. Упавшую между нами тишину, кажется, можно потрогать руками.
— Вот так, моя дорогая… — продолжает она, немного помолчав. — Все мы связаны по рукам и ногам нашими секретами. Тебя же ничего не держит. Ты вольна говорить и делать, что угодно.
Например, ты можешь прямо сейчас пойти к Кириллу и рассказать ему всю правду. Вывести, так сказать, на чистую воду сразу всех нас. Сказать, что мать ему не родная, а Даша вовсе не Даша, а Маша… Можешь рассказать всем, что один с виду хороший парень на самом деле убийца, а милая женщина в накрахмаленном переднике много лет назад украла младенца…
А можешь выбрать другой вариант…
Маша не спеша поднимается с кресла и идёт к серванту. Она роется в ящике, шуршит бумагами и, когда разворачивается ко мне, я вижу в её руках знакомую мне вещицу…
Это паспорт.
"О, боже! — ликую про себя. — Неужели это он? Мой загадочно исчезнувший паспорт?"
Маша протягивает мне документ:
— Как я уже сказала, ты можешь выбрать другой вариант… Вот, возьми…
Я принимаю из её рук бордовую книжецу и сразу раскрываю её. От увиденного в глазах рябит.
— Это мой паспорт, — зачем-то поясняет Маша, будто я сама не умеею читать.
"Соколова Мария Андреевна… Пол… Дата рождения…"
— Зачем ты мне его дала? — спрашиваю я, хотя уже догадываюсь, что она задумала. И от этих мыслей холод по спине.
— Несколько дней назад я попросила Наталью, раздобыть для меня твои документы, — говорит сестра. — Надо сказать, она блестяще справилась с задачей. Не знаю, как ей это удалось, но уже через несколько часов твой паспорт был у меня.