Как-то перед рассветом Нил вдруг проснулся и услышал, как Манро встает в соседней комнате, которую делил с Дарьей. Когда он проходил через комнату Нила, тот тихонько его позвал.
— Доброе утро, вы проснулись?
— Да, кризис миновал, теперь я в порядке.
— Хорошо. Сегодня вам лучше остаться в постели. А завтра вы окончательно выздоровеете.
— Когда позавтракаете, пришлите ко мне Ахтана, хорошо?
— Обязательно.
Нил слышал, как Манро уходит в джунгли.
А через час проснулась Дарья. Подошла, пожелала доброго утра.
— Я сейчас позавтракаю, потом приду и вымою вас.
— Меня уже вымыли. Я попросил Ахтана.
— Почему?
— Чтобы не затруднять вас.
— Мне это не в тягость. Наоборот, нравится.
Она наклонилась над кроватью, чтобы поцеловать его, но он отвернулся.
— Не надо.
— Но почему?
— Это глупо.
Несколько мгновений Дарья удивленно смотрела на него, потом пожала плечами и вышла. Но чуть позже вернулась, чтобы узнать, не нужно ли ему чего-нибудь. Он притворился спящим, и она легонько погладила его по щеке.
— Ради Бога, не делайте этого! — воскликнул Нил.
— Я думала, вы спите. Да что с вами сегодня?
— Ничего.
— Почему вы так грубы со мной? Я вас чем-то обидела?
— Нет.
— Тогда скажите, в чем дело.
Она села на кровать и взяла его за руку. Нил резко отвернулся лицом к стене.
— Вы, похоже, забываете, что я — мужчина. Обращаетесь со мной, как с двенадцатилетним мальчишкой. Я знаю, для вас это ничего не значит, а потому не должно значить и для меня. Так оно и есть, когда я здоров и полон сил.
Дарья в ответ только рассмеялась. Она низко наклонилась к нему и обняла за шею. На ней были только саронг и рубашка.
Нил страшно перепугался и с силой оттолкнул ее.
— Что вы делаете? Вы с ума сошли!
— Разве ты не знаешь, что я безумно в тебя влюблена? — спросила Дарья.
— Да что вы такое говорите?
Нил сел и опустил ноги на пол, пребывая в полном замешательстве. Дарья хихикнула.
— Как ты думаешь, почему я пришла в это ужасное место? Чтобы быть с тобой, голубчик. Или ты не знаешь, какой дикий страх вызывают у меня джунгли? Даже в доме боюсь наткнуться на змею, скорпиона или еще какую-то мерзость. Я обожаю тебя!
— Вы не имеете права говорить мне такое, — строго произнес Нил.
— Не будь таким ханжой, — улыбнулась она.
— Пойдем отсюда. — И Нил вышел на веранду.
Дарья последовала за ним. Он плюхнулся на стул, а она встала рядом на колени, попыталась взять его за руки, но он их отдернул.
— Я думаю, вы сошли с ума. Молю Бога, чтобы вы не понимали, что говорите.
— Понимаю. Каждое слово. — Дарья снова улыбнулась.
— Вы забыли про своего мужа?
— А он-то тут при чем? Сейчас мне нет никакого дела до Ангуса.
— Боюсь, вы — глубоко порочная женщина, — нахмурившись, медленно проговорил Нил.
— Только потому, что влюбилась в тебя? Радость моя, не следовало тебе быть до безобразия красивым. Ничего не могу с собой поделать. Ты смешон… но все равно прекрасен. Я люблю твою белую кожу и твои сверкающие вьющиеся волосы. Я люблю тебя, потому что ты такой ханжа, такой шотландистый и напрочь лишен чувства юмора. Я люблю твою силу. Люблю твою молодость.
Ее глаза сверкали, дыхание участилось. Она наклонилась и поцеловала его. Нил протестующе воскликнул:
— Женщина, вы рехнулись? Неужели вам неведом стыд?
— Нет.
— Чего вы от меня хотите?
— Любви.
— Да за кого вы меня принимаете?
— Ты — такой же мужчина, как и любой другой, — спокойно ответила Дарья.
— Вы думаете, после всего того, что сделал для меня Ангус, я смогу завести шашни с его женой? Я восхищаюсь им, как никем другим. Он — замечательный и стоит дюжины таких, как вы и я вместе взятые. Да я скорее покончу с собой, чем предам его. Не представляю себе, как вы можете думать, что я способен на такую подлость?
— Дорогой мой, ты несешь чушь. Какой ему от этого вред? Никакой трагедии нет. В конце концов, жизнь так коротка. Если мы — не дураки, то не должны отказываться от удовольствий, которые она нам дарит.
— Словами зло в добро не превратить.
— Я об этом ничего не знаю. Только думаю, что утверждение это весьма спорно.
Нил в изумлении смотрел на нее. Она сидела у его ног, совершенно спокойная и невозмутимая.
— Вы знаете, что в клубе я ударил человека, потому что он оскорбительно отозвался о вас?
— Кого же?
— Бишопа.
— Грязная тварь. И что он сказал?
— Сказал, что у вас были любовники.
— Не понимаю, почему люди не могут заниматься только своими делами? И потом, кого волнует, что они болтают? Я люблю тебя. Я еще никого так не любила. Я просто больна этой любовью. Этой ночью, когда Ангус уснет, я приду к тебе. Он спит, как убитый. Никакого риска нет.
— Вы этого не сделаете.
— Почему?
— Нет, нет, нет! — выкрикнул перепуганный Нил.
Дарья внезапно вскочила и ушла в дом.
Манро вернулся в полдень, и во второй половине дня они занимались привычными делами. Дарья, как иногда случалось, работала с ними, пребывая в превосходном настроении. Манро даже предположил, что она, наконец-то, по достоинству оценила походную жизнь:
— Да не так все и плохо, — призналась Дарья. — Сегодня я просто счастлива.
Она поддразнивала Нила и не обращала внимания на то, что он молчалив и старается не смотреть на нее.
— Нил нынче очень тихий, — заметил Манро. — Полагаю, вы еще не оправились после болезни.
— Что-то не хочется разговаривать.
Нила не отпускала тревога. Теперь он точно знал, что Дарья способна на все. Ему вспомнились истерики Настасьи Филипповны в «Идиоте», и он чувствовал, что Дарья тоже не будет себя сдерживать. Он не раз видел, как она устраивала разнос боям-китайцам, и знал, что она может полностью утратить контроль над собой. Дарья приходила в исступление, если сразу не получала желаемого. К счастью, она столь же быстро могла потерять интерес к тому, без чего только что жить не могла, и больше к этому не возвращалась, если ее удавалось отвлечь. Именно в таких ситуациях Нила особенно восхищала тактичность Манро. Он не раз смеялся про себя, наблюдая, как хитро, но при этом и деликатно, Манро сводил на нет вспышки гнева своей супруги. Именно ее отношение к Манро больше всего возмущало Нила. Манро — святой! Именно он вытащил ее из нищеты, спас от унижений, взял в жены. Дарья обязана ему всем. Элементарная благодарность требовала, чтобы она держала при себе те мысли, которые озвучила этим утром. Это мужчинам положено добиваться любви, и многие мужчины так и поступали, но для женщины… это отвратительно. Страсть, которую он видел на лице Дарьи, аморальность ее поведения шокировали его.
Нил задался вопросом, действительно ли она посмеет прийти ночью в его комнату? И успокоил себя, что вряд ли решится на это. Когда же наступила ночь, и они улеглись спать, его охватил такой страх, что он так и не мог заснуть. Лежал с открытыми глазами, озабоченно прислушиваясь к тишине, нарушаемой лишь монотонными криками совы. Сквозь тонкую стену из сплетенных пальмовых листьев до него доносилось ровное дыхание Манро. Внезапно он почувствовал, как кто-то крадется в его комнату, и громко спросил:
— Это вы, мистер Манро?
Нил заранее продумал, как ему поступить, если Дарья действительно осмелится прийти к нему.
Манро тут же проснулся. А Нил продолжал:
— Кто-то в моей комнате. Я подумал, что это вы.
— Все хорошо, — подала голос Дарья. — Это всего лишь я. Мне не спится, вот и решила встать и выкурить сигарету на веранде.
— Понятно, — ответил Манро. — Смотри, не простудись.