Хендрик стоял перед ней, будто она была белой женщиной, мял в руках шляпу, не зная, как сказать о данном ему хозяином поручении. Господину Гисберту нужен новый пастух, а следовательно, и этот дом для него. Ей дадут трехдневный срок на сборы, и в ее распоряжении будет тележка с осликом, которая доставит ее вещи в Поорт.
Баадье спросил:
— Как вы думаете, хватит трех дней на сборы? Если нужно больше, я скажу хозяину…
— Три дня — больше, чем нужно, — проронила Сара.
Когда Баадье ушел, она сказала самой себе: трех дней слишком много, чтобы прожить одной в этих гнетущих стенах. Целых три дня, прежде чем она сможет уехать в Кейптаун, где живет сын. Сын говорил ей как-то, что там живут совсем другие люди, что у них другие интересы и другая жизнь…
Алекс ЛА ГУМА
(ЮАР)
СТАКАН ВИНА
Перевод с английского В. Коткина
Мы сидели в кабачке мамаши Шриккер. Был уже вечер, когда дверь отворилась и вошел тот парень.
Длинный и тонкий, как бильярдный кий, с копной золотисто-рыжих волос, зачесанных назад, с нежно-розовым румянцем на щеках, он был совсем юным и симпатичным — ну прямо этакий Джон, сошедший с экрана кино.
— Привет, — сказал Артур, улыбнувшись парню.
Я тоже ему улыбнулся, он кивнул и улыбнулся нам в ответ.
Мы не спеша потягивали вино мамаши Шриккер и лениво перебрасывались словами. В тот вечер нам просто некуда было деваться и, кроме того, мы уже выложили по шесть шиллингов и шесть пенсов за бутылку.
Хозяйка не возражала, когда клиенты засиживались, если только получала деньги сполна. Она была темнокожая, толстая и веселая женщина, она приветливо улыбалась каждому, особенно завсегдатаям.
Впрочем, я не сомневался, что эта неизменная улыбка все-таки объяснялась желанием вытянуть с клиентов лишнюю монету, потому что временами мамаша Шриккер бывала злой как ведьма.
— Ну, как дела, старина? — спросил Артур парня. Он был уже слегка навеселе и поэтому настроен дружелюбнее, чем обычно.
— Прекрасно, — сказал застенчиво юноша. — Очень хорошо.
— Садись, сынок, садись, — сказал Артур, все так же улыбаясь парню.
Парень сел на диванчик и беспокойно огляделся по сторонам. Он частенько бывал здесь и раньше, но всегда как-то странно оглядывался, словно чего-то ему не хватало.
На стенах висело несколько картинок, вырезанных из иллюстрированных приложений к газетам и вставленных в черные рамочки: пароходик, герцог и герцогиня Виндзорские, еще был какой-то засиженный мухами домик на холме с палисадником — эта картина имела причудливую, узорчатую рамку с надписью: «Дом, любимый дом». А рядом в тяжелой овальной раме громоздился портрет какого-то старика с седыми усами, в высоком белом воротничке. Мамаша Шриккер уверяла, что это ее прадед.
Парень разглядывал картинки, но мы-то хорошо знали, что они его мало интересуют. Он пришел, чтобы повидать одну из девушек, работавшую у мамаши Шриккер, но всячески старался не показать виду.
— Ну, приятель, — сказал Артур, — выпей с нами стаканчик. — Он поднял бутылку и посмотрел ее на свет. — Тут еще малость осталось.
— Спасибо, — улыбнулся парень, — не беспокойтесь.
— Черт возьми! У нас же есть деньги, — не унимался Артур. — Мы можем заказать еще бутылку. Верно я говорю, друг? — повернулся он ко мне.
— Верно, — подтвердил я.
— Тогда я допью пока эти остатки.
Вино с легким бульканьем наполнило стакан и заиграло при электрическом свете темно-красными искорками.
— Ничего нет лучше красного, — сказал Артур. — Джерипиго! Белое, конечно, тоже неплохо, но с красным не сравнить. — Он улыбнулся парню, подмигнул мне. — Пришел к девчонке. Знаем ее. Такая маленькая, с кудряшками?
Парень смутился, опустил глаза, на лице его проступила густая краска.
— Оставь его в покое, — вступился я, — видишь, какой он застенчивый.
— Да, потрясающе застенчивый! Тебе нравится эта девчонка, а, старик?
Парень еще больше покраснел. Отвернувшись от нас, он продолжал молчать.
— Да отстань ты от него, — усмехнулся я.
— Нет, она ему очень нравится, — не унимался Артур. Язык у него уже слегка заплетался.
— Не трогай его и закажи лучше еще бутылку вина, — сказал я и подмигнул парню.
Артур улыбнулся и, повернувшись к двери на кухню, крикнул: