От страха во рту у нее появился какой-то горький привкус. По спине забегали мурашки. В горле вдруг пересохло.
— Пока вам нечего беспокоиться, леди. Давайте-ка войдем в вашу комнату…
Отодвинув ее в сторону, он бесцеремонно двинулся вперед.
Амос тихо сидел на диване, покрытом расшитым по мексиканским мотивам ковриком. Полицейский не выразил никакого удивления от его присутствия здесь. Он только спросил:
— Пропуск?
Амос протянул коричневую книжечку и уставился на стену.
— А где специальный пропуск? — спросил полицейский, перелистав книжечку.
— Нет, — ответил Амос.
— Так. Чтобы иметь право находиться в районе белых после комендантского часа, нужен специальный пропуск. Так.
Он крикнул что-то в направлении коридора. Появился констебль-африканец, одетый в форму цвета хаки и в тропическом шлеме.
— Что вы делаете?.. Куда вы его тащите?.. Вы не смеете…
Ей казалось, что все это происходит во сне.
— Арестован за нарушение правил о пребывании туземцев в городских районах и закона о пропусках…
— Но он мой друг. Он пришел сюда заниматься. Вы не имеете права…
Голос ее дрожал, она двинулась следом за Амосом к двери.
— Останьтесь здесь, леди. Я должен с вами поговорить.
Не в силах ничем помочь, она смотрела, как уводили Амоса. В дверях он обернулся, и они взглянули друг другу в глаза. Ей хотелось молить его о прощении, как будто вся ответственность за случившееся, за обманутые ожидания и за это унижение лежала на ней. Ей было стыдно. Ведь он мог подумать, что это вторжение было просто платой за его невнимание к ней, что все это она сама так ловко подстроила, а может, и привела его к себе специально, чтобы передать в руки полиции, ведь он был черный, а она? Она не то чтобы любила его, нет, он ей даже не нравился. Просто она завела с ним непристойную интригу ради забавы, ради любопытства, ради желания узнать, а каковы они, черные.
Дверь за ним закрылась.
Полицейский втянул в себя воздух, принюхиваясь, и стал ходить по комнате, осматривая вещи. На белом, выложенном кафельной плиткой камине он заметил два кружка от рюмок и пролитого светло-коричневого вина. Он потрогал их и поднес палец к носу. Затем повернулся к ней, тяжело и печально вздохнул. Этот вздох означал, что он сознает всю тяжесть ответственности, которую ему приходится нести по роду своей службы. Он приподнял ковер, заглянул под диван и вытащил оттуда две рюмки.
— Херес? — сказал он, понюхав остатки вина.
Она ничего не ответила.
— Значит, вы поили его спиртными напитками?
— Какое вы имеете право… — Наконец-то гнев взял верх над сковывавшим ее страхом. — Как вы смеете являться в квартиру подобным образом? Вы… где ваш начальник?
— Начальник здесь ни к чему, леди. Существует специальное разъяснение к статьям уголовного кодекса «О подозрении в совершенном или совершаемом нарушении закона о потреблении спиртных напитков». Вы ведь англичанка? И никто вам не сказал, как все это называется? Приезжают вот всякие, нарушают законы, создают беспорядки. А ведь он туземец. Он — кафр.
Последнее слово он произнес с особым ударением, чтобы еще точнее выразить его смысл. Он замолчал и посмотрел на нее холодным взглядом.
— Странное место для хранения рюмок. Под кроватью! А что вы еще храните под вашей кроватью?
— Замолчите!
— Ну ладно, леди. Пройдемте лучше со мной. Вы арестованы за нарушение закона. За спаивание туземцев.
Колени ее подкосились, руки задрожали, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Страх, гнев, стыд и горькое чувство, что над ней так грубо надругались, слились воедино. Она стала протестовать, что-то бессвязно кричала, топала ногами. Она готова была вцепиться в его толстую красную шею, сбросить этого полицейского с лестницы, лишь бы отделаться от него, стряхнуть с себя чудовищный гнет, вызванный его присутствием, силой закона самого государства, представителем которого он был. Он подождал, пока она успокоилась, и, сказав для утешения, что она сможет позвонить адвокату из полицейского участка, повел ее к лифту. Возле дома стойл американский «форд» с закрытым кузовом. Амос сидел на заднем сиденье с констеблем-африканцем, Марта с белым полицейским села впереди.
Они предстали перед судом, разбиравшим их дела порознь. Амос был приговорен к штрафу в размере двух фунтов стерлингов или десяти дням тюремного заключения за нарушение правил о пропусках. Суд не вызывал свидетелей, ограничившись показаниями полицейского. Амос признал себя виновным. Так было быстрее и дешевле. Случай был весьма обычный. Сотни подобных дел слушались в судах еженедельно. И все признавали себя виновными.