После этого молодой наставник наших детей высказался в том смысле, что новую церковь вообще, мол, не следует воссоединять ни с какой другой.
— Она должна называться Независимой Церковью Симпы, — провозгласил он.
— Внимание, внимание, внимание!.. — воззвал к присутствующим вождь, желая употребить в сложившейся ситуации свое право вето, дабы расстроить планы школьного учителя.
Но так как все женщины преклонного возраста дремали на этом митинге, то мамаша Адвоа, торговавшая пальмовым вином, решила ускорить дело и предложила «закругляться». Ее никто официально не поддержал, но тем не менее все поднялись со своих мест и разошлись по домам.
Сооружение церкви началось утром следующего дня. Главным архитектором и распорядителем на стройке был Опанин Коджо, когда-то большой человек в городе, где он служил в фирме, которая занималась наймом рабочей силы.
Мамаша Адвоа со своим винным скарбом расположилась прямо в том месте, где трудились рабочие, и к полудню все они, включая и старшего учителя школы, стали жертвами ее добротного пойла.
Но подлинное ликование началось в ту минуту, когда вождь, тоже еле стоявший на ногах, объявил, что он велел зажарить для «рабочих… которые… настоящие верующие…» пять коз.
И уже после этого аплодисментами было встречено выступление преподобного Томаса, который не переводя дыхания отбарабанил что-то такое… несколько строф из требника, трактующих о том, как благодатен труд после насыщения плоти.
Когда рабочие расходились по домам, папаша Квеси был необычно молчалив.
Он, папаша Квеси, всегда был себе на уме. Одна из главных заповедей его жизни гласила: «Белые — плохие люди. Остерегайся белых людей. Белые не любят африканцев».
— Да что возьмешь с этого попрошайки! — стали последнее время говорить про него некоторые истинные христиане.
— Никудышный человек, — добавляли при этом старые деревенские матроны…
Так продолжалось до тех пор, пока — примерно через три недели — вблизи палат нашего вождя не была воздвигнута изящная церковка. И все те, кто оказался вовлеченным в ее строительство, как говорится, «физически или морально», были одарены преподобным Томасом памятными подарочками или специальными удостоверениями, подтверждающими участие данного лица в благородном деле.
Вот так и образовалась в Симпе первая христианская община.
Службы в церкви привлекали много верующих, и церковные сборы вскоре стали обнадеживающими.
Через два месяца в Симпе появились еще двое облаченных в мантии белых. На очередной воскресной проповеди преподобный Томас представил их общине как своих коллег миссионеров.
Велика же была радость людей Симпы сознавать, что в их родной деревне впервые за всю ее историю поселилось сразу трое таких выдающихся святых отцов.
На следующий день после прибытия коллег преподобный Томас стал добиваться у вождя разрешения для себя и для них посетить верховья реки Симпы, где им надлежит вознести особые молитвы к богу.
Он просил при этом — дабы никто не помешал их общению с всевышним — предупредить людей Симпы, чтобы они в течение всей «недели молитв» держались подальше от места временного уединения священников.
Вождь незамедлительно передал соответствующее распоряжение своим подданным, а сам решил — из солидарности со святыми отцами — объявить голодовку, или, другими словами, религиозный пост на всю «неделю молитв».
Услышав приказание держаться подальше, наш пьянчужка папаша Квеси взбунтовался и заявил, что в этой истории что-то не чисто. И, не удовлетворенный публичными заявлениями на этот счет, он решил выследить священников, чтобы самому убедиться, как они общаются со своим богом.
На третий день «недели молитв» папаша Квеси отправился в лес, на берег реки, и спрятался недалеко от святых отцов, стараясь оставаться незамеченным.
Что он там подглядел — не известно, а только папаша Квеси быстро выбрался из своего укрытия и, недолго думая, помчался прямо в деревню.
Первую остановку папаша Квеси сделал, конечно, в нашем питейном заведении — «Пальм-баре», где подавали только пальмовое вино и куда люди собирались выпить и узнать, что нового пишут в газетах.
Папаша Квеси рассказал публике, что священники отнюдь не молятся, как они об этом объявили во всеуслышание, а выкапывают что-то со дна реки.
По его мнению, они достают не что-нибудь там такое, а настоящие драгоценности…
— О Квеси! — воскликнула мамаша Адвоа. — Подумай, что ты говоришь…
Один из завсегдатаев бара до того раздосадовался, что не замедлил отправиться к вождю, совершающему подвиг благочестия, и доложить ему о богохульном поведении Квеси.
— Доставить его сюда! — приказал вождь. — Это государственная измена! — Государственная измена в Симпе каралась двенадцатью палочными ударами.
Папаша Квеси был препровожден в палаты вождя и допрошен с пристрастием — то есть его заставили поклясться самой великой клятвой, что он действительно видел то, о чем говорит.
Без всяких колебаний папаша Квеси поклялся точно так, как его просили, и добавил после клятвы, что готов сейчас же идти на то самое место вкупе со всеми фомами неверующими — пусть своими глазами убедятся в его правоте…
— Белые — нехорошие люди… — заикнулся было Кофи, но тут же был одернут вождем и его супругой.
Прогулка к истокам реки не обошлась без происшествий. Постящийся старый вождь, обескураженный более других, трижды спотыкался и падал на тропе.
Папаша Квеси то и дело отрывался от честной компании и где-то в закоулках лесной тропы ухитрялся глотнуть разок-другой пальмового вина, несмотря на неудовольствие и даже оскорбления со стороны остальных участников экспедиции.
Не доходя всего нескольких ярдов до назначенного места, благочестивые прихожане Симпы услышали голоса священников. Но полноте! Люди ожидали услышать могущественные и непонятные слова молитвы, а вместо этого до них доносилась какая-то легкомысленная болтовня, а то и просто смех. Неверным шагом приближались они к месту уединения святых отцов, а те ни о чем не подозревали…
И что же увидели люди?
Миссионеры вымывали из речного грунта бриллианты…
Да, да, те самые бриллианты, которые в свое время таинственным образом исчезли из сокровищ вождя.
Опанин Симпа, который умер двадцать лет назад, не зря объявил перед смертью: белый человек, который похитил его драгоценности, был освобожден, представ перед судом в городе, и выслан за пределы страны, хотя…
…Двоим и на этот раз удалось скрыться. А преподобного Майкла Томаса через некоторое время судили в городе и приговорили к двенадцати месяцам тюремного заключения.
Что касается бриллиантов, то они были проданы, и вырученные за них деньги пошли на «развитие» Симпы. В работы «по развитию» была, конечно, включена постройка нового «Пальм-бара» для нужд папаши Квеси, человека, который спас драгоценности и приумножил тем самым благосостояние родной деревни.
Кристина АМА АТА АЙДОО
(Гана)
ВСЯКАЯ РАБОТА ЕСТЬ РАБОТА…
Перевод с английского Э. Шаховой
Ну так вот, родичи. Доведется вам поехать в Аккру, посоветуют вам сойти с автобуса на Центральной площади, послушайтесь доброго совета. Да только… Даже и не знаю, как вам объяснить…
Неужто все эти люди, что снуют туда и обратно по улице, простые смертные? Неужто все эти машины можно купить на деньги?
Но хватит попусту отнимать у вас время. Сошел я неподалеку от площади, глядь, а сумки-то моей нет. Побрел дальше, а сам глаз от земли не могу поднять. И не спрашивайте почему. Только подниму — голова идет кругом: машины, машины, одна за другой, одна за другой… А остановишься — еще хуже… Будто и нет на свете ничего, кроме машин. Да, много чудного в тех краях, родичи мои.