Женщина что-то смахнула с могильной плиты.
— Мой отец по-глупому погиб, — сказала она. — Мы всей семьей тогда пошли купаться на речку. Нас, детей, уложили спать в купальне. Проснулась я от крика матери: «Ваш папа утонул». Какой-то пьяница пытался переплыть реку, и, когда мой отец бросился спасать его, тот утянул его вниз. «Ваш папа утонул», — все повторяла мама. Но в детстве многого не понимаешь, — сказала женщина. Потом добавила: — Да и когда вырастешь — тоже.
Потрясенная миссис Херберт прикусила нижнюю губу, потом облизнула ее. Не найдя слов утешения, она сказала:
— Хоумер вот вернулся живым со второй мировой войны, а умер в Калифорнии законченным пьяницей.
Она покачала головой. Ничегошеньки-то она не понимает.
Женщина легла на траву и вытянулась поудобнее. Потом поглядела на миссис Херберт и кивнула. Миссис Херберт чувствовала, что женщина уносится мыслями прочь, и хотела удержать ее внимание. Но ничего, кроме Хоумера Медли, ей в голову не приходило. Почему он не идет у нее из головы? Ей хотелось рассказать женщине все, что она знала о Хоумере. О том, как он попал в дурную компанию Лестера Йейтса, который уже отсидел в тюрьме за совращение девушки. Как Бьюла Луни в 1935 году поехала на скачки в Калифорнию, в Санта-Розу, и привезла оттуда новость, что Хоумер женился, причем на красавице! Но долго с ним она не прожила. Он напился, разбил фары их машины, пригрозил жене, что откусит ей нос.
Ничего этого она не рассказала. Не могла. Да и женщина, похоже, задремала. Миссис Херберт смотрела на нее и думала, как это здорово — лежать вот так рядом с отцовской могилой. Тут женщина приподнялась на локте.
— В тот день, когда мы развелись, я пришла сюда, — начала она. — С тех пор хожу часто. Однажды легла здесь и заснула. Смотритель подошел ко мне и спросил, не случилось ли со мной чего. Да нет, ответила я, со мной все в порядке. — Женщина тихо засмеялась и откинула назад свои черные волосы. — А на самом-то деле я не знаю, все ли у меня в порядке. Вот и хожу сюда, чтобы пораскинуть мозгами. Будь жив отец, я бы у него спросила, что нас, меня и дочек, ждет. Есть уже человек, который готов занять место моего бывшего мужа. Но если даже кто-то вот так и подворачивается, нехорошо ведь цепляться за первого встречного. Мне уже пора за ум браться. — Помолчав, добавила: — О дочерях подумать надо, но и о себе ведь — тоже.
Миссис Херберт понимала, что ей рассказывают что-то очень важное — жаль, что она не знает, как утешить свою новую знакомую. У них с мужем детей, к сожалению, не было, и, как со многим другим в своей жизни, она примирилась и с этим. А вот теперь она вдруг представила, что ведь и у нее могла бы быть взрослая дочь: было б с кем поговорить, кому дать совет, помочь в трудную минуту. Жизнь обделила ее чем-то очень важным, и она ничем не может помочь этой женщине, только стоит и слушает. Ее муж умер около года назад, и с тех пор она почти ни с кем не разговаривает, разве что иногда перекинется парой слов. А здесь вот вдруг заговорила о Хоумере, рассказывает о нем совсем незнакомой женщине и сама выслушивает ее. Воспоминания о Хоумере рвались наружу, и ей непременно надо было рассказать все молодой женщине, хотя она и не знала зачем.
Тени от деревьев легли на выходящую к школе часть кладбища. Женщина повернула голову к могиле, и миссис Херберт подумала, что она молится или настраивает себя на молитву.
— Надо еще пионы поставить, — пробормотала миссис Херберт и сделала несколько шагов в сторону. Женщина этого будто бы и не заметила. Миссис Херберт подождала минутку, потом повернулась и пошла обратно напрямик по могилам. Земля здесь была мягче, чем в проходах, и ей все время казалось, что она ступает по кому-то.
Добравшись до могилы мужа, она вздохнула с облегчением. Потом встала на нее с таким чувством, будто здесь она вправе делать все что угодно. Могила показалась ей зеленым островом среди множества других зеленых островов. Послышался шум заводимого мотора. Она повернулась, ища взглядом женщину, но той на прежнем месте не было. Только тут миссис Херберт заметила маленький красный автомобиль, выезжавший из ворот кладбища.