— Может, эти машины сошли с ума, — сказал я.
Около семи я подошел к буфетчику.
— Как наши дела? Я имею в виду, если нам придется подзадержаться здесь?
Бровь его изогнулась.
— Неплохо. Вчера только подвезли продукты. У нас две-три сотни булочек с котлетами, консервированные фрукты и овощи, кукурузные хлопья, яйца… молоко только то, что в охладителе, но вода — из скважины. Если нужно, мы впятером продержимся тут месяц, а то и больше.
Подошел водитель грузовика и подмигнул нам.
— У меня все сигареты кончились. А вот автомат с сигаретами…
— Это не мой, — ответил буфетчик.
Водитель грузовика нашел в подсобке стальной стержень и приступил к обработке автомата.
Паренек пошел в угол, где поблескивал и вспыхивал огнями музыкальный автомат, и опустил четвертак. Джон Фогарти начал петь про то, что родился в дельте реки.
Я сел за столик и поглядел в окно. То, что я увидел, мне сразу не понравилось. К патрулю присоединился легкий пикап марки «шевроле» — словно шотландский пони к табуну першеронов. Я наблюдал за ним до тех пор, пока он спокойно не переехал тело девушки из «кадди», после чего отвел глаза.
— Это мы их сделали! — неожиданно с отчаянием закричала девушка. — Они не имеют права!
Ее дружок велел ей замолчать. Водитель грузовика вскрыл сигаретный автомат и набрал шесть или семь пачек «вайсрой». Он разложил их по карманам, а одну вскрыл. По решительному выражению его лица можно было подумать, что он собирается не курить сигареты, а глотать.
В автомате сменилась пластинка. Было восемь.
В восемь тридцать отключилось электричество.
Когда погас свет, девчушка вскрикнула. Крик мгновенно оборвался — похоже, ее друг зажал ей рот. Музыкальный автомат издал басовитую руладу и замер.
— Боже ты мой! — воскликнул водитель грузовика.
— Буфетчик! — позвал я. — У вас есть свечи?
— Кажется, есть. Подождите… да. Вот здесь несколько штук.
Я поднялся и взял. Мы с ним зажгли их и пристроили в разных местах.
— Только поосторожнее, — сказал я. — Если спалим это заведение, нам не поздоровится.
Он угрюмо хмыкнул:
— Это уж точно.
Когда мы поставили свечи, то увидели, что паренек с подружкой сидят в обнимку, а водитель грузовика стоит у задней двери и смотрит, как еще шесть тяжелых грузовиков выписывают вензеля между бетонными островками с заправочными колонками.
— И тут не повезло, так что ли? — спросил я.
— Да, ничего хорошего, коль электричество совсем вырубилось.
— Очень плохо?
— Котлеты протухнут через три дня. Остальное мясо и яйца испортятся так же быстро. Консервы выдержат, да и сухие продукты тоже. Но не это худшее. Без насоса у нас не будет воды.
— Долго протянем?
— Без воды? Неделю.
— Наполните каждую пустую банку, какую найдете. Залейте до краев. Где туалеты? В бачках чистая вода.
— Уборные для служащих сзади. Но, чтобы попасть в них, нужно выйти на улицу.
— Через стоянку — к служебному зданию? — Я не был готов к этому.
— Нет. Из боковой двери и наверх.
— Дайте мне две бадейки.
Он нашел два оцинкованных ведра. Подошел паренек.
— Что вы делаете?
— Нужно воды набрать. Как можно больше.
— Тогда давайте одно мне.
Я протянул ему ведро.
— Джерри! — девчушка заплакала. — Ты…
Он взглянул на нее, и она замолчала, но вытащила платочек и начала вытирать уголки глаз. Водитель грузовика курил новую сигарету и скалился, глядя на дверь. Он ничего не сказал.
Мы подошли к боковой двери, в которую я вошел сегодня в полдень, и остановились на секунду, наблюдая за тем, как по мере приближения и удаления грузовиков их тени то увеличивались, то уменьшались.
— Пора? — спросил паренек. Его рука прикоснулась к моей, мускулы натянулись, словно провода. Если бы кто-нибудь поддал ногой, он улетел бы в небеса.
— Спокойнее, — сказал я.
Он слегка улыбнулся. Улыбка вышла вялая, но все же это лучше, чем ничего.
— Пошли.
Мы выскользнули.
Вечерний воздух похолодал. В траве стрекотали сверчки, в дренажной канаве бултыхались и квакали лягушки. На площадке гул грузовиков был более громким, более угрожающим — какой-то звериный рев. Изнутри это смотрелось как кино. Здесь все было на самом деле, могли и убить.
Мы крались вдоль стены, облицованной плиткой. Небольшой козырек у крыши отбрасывал на нас тусклую тень. Напротив мой «камаро» прижался к ограде, и слабый свет дорожного указателя поблескивал на изломанном металле и в лужицах бензина и масла.