— Ничего, — сказал я.
— Помогите… мне-е-е…
— Он живой, — прошептала она. — О, боже. Живой.
Мне не нужно было его видеть. Я и так все прекрасно представлял. Снодграсс высунулся из дренажной канавы, спина и ноги переломаны, тщательно отглаженный костюм в грязи, бледное лицо с раскрытым ртом повернуто к безразличной луне…
— Ничего не слышу, — сказал я. — А ты?
Она взглянула на меня:
— Как вы можете? Как?
— А вот если ты его разбудишь, — сказал я, указывая большим пальцем на паренька, — он может что-нибудь услышать. Может выйти туда. Тебе это понравится?
Лицо ее задергалось, словно его прошивали невидимыми нитями.
— Ничего, — прошептала она. — Ничего не слышно. Она вернулась к своему дружку и положила голову ему на грудь. Он обнял ее во сне.
Никто больше не проснулся. Снодграсс еще долго кричал, рыдал, стонал, а затем умолк.
Рассвело.
Прибыл еще один грузовик, на сей раз с платформой, на которой высилась гигантская рама для перевозки автомашин. К нему присоединился бульдозер. Это меня здорово испугало.
Подошел водитель грузовика и дернул меня за руку.
— Пойдем на заднюю половину, — прошептал он возбужденно. Другие все еще спали. — Посмотри, что там.
Я пошел с ним в подсобное помещение. Снаружи около десятка грузовиков ездили взад-вперед. Вначале я не заметил никаких перемен.
— Видишь? — сказал он и показал рукой. — Вон там.
И я увидел. Один из пикапов стоял недвижим. Он осел, словно ком, ничего угрожающего в нем уже не было.
— Кончился бензин?
— Точно, браток. А сами-то они заправляться не могут. Тут мы их и прижмем. Единственное, что нам надо делать, — ждать. — Он улыбнулся и пошарил по карманам сигареты.
Было около девяти часов, я завтракал куском вчерашнего пирога, когда раздались гудки — долгие, накатывающиеся звуки, которые отдавались в черепе. Мы подошли к окну посмотреть. Грузовики стояли спокойно, моторы работали вхолостую. Один грузовик-трейлер — огромный «рео» с красной кабиной — подъехал почти вплотную к узкой полоске травы между рестораном и стоянкой. Вблизи квадратная решетка радиатора казалась гигантской и внушала смертельный страх. Колеса по высоте были на уровне груди.
Вновь взвыл гудок — жесткие, голодные звуки монотонно отлетали вдаль и эхом возвращались назад. В них была какая-то система. Короткие и длинные, раздававшиеся в определенном ритме.
— Это же морзянка! — внезапно воскликнул паренек, которого, как оказалось, звали Джерри.
Водитель грузовика взглянул на него:
— Откуда ты знаешь?
Тот слегка покраснел:
— Выучил, когда был бойскаутом.
— Ты? — спросил водитель грузовика. — Да неужто? — Он покачал головой.
— Не обращай внимания, — сказал я пареньку. — Хоть что-то помнишь? Разберешь?
— Конечно. Дайте карандаш. Есть карандаш?
Буфетчик подал карандаш, и паренек начал писать буквы на салфетке. Потом остановился.
— Он просто говорит «внимание», все время это повторяет. Подождите.
Мы ждали. Гудок вбивал короткие и длинные звуки в стылый утренний воздух. Затем чередование звуков изменилось, и паренек стал писать вновь. Мы нависли над ним и из-за его плеча смотрели, как образуется послание. «Кто-нибудь должен залить горючее. Никому не будет вреда. Все горючее должно быть залито. Это должно быть сделано немедленно. Сейчас кто-нибудь зальет горючее».
Гудки продолжались, но паренек перестал писать.
— Он опять говорит «внимание», — сообщил он.
Грузовик снова и снова твердил свое послание. Мне не нравилось, как выглядели слова, написанные на салфетке печатными буквами. В них было что-то механическое, безжалостное. Никакого компромисса с этими словами не выйдет. Либо ты послушался, либо нет.
— Ну, — сказал паренек, — что будем делать?
— Ничего, — сказал водитель грузовика. Лицо его от возбуждения дергалось. — Нам нужно лишь ждать. У них у всех, должно быть, мало горючего. Один вон, что поменьше, уже остановился. Только ждать…
Гудок смолк. Грузовик подал назад и присоединился к своим. Те ждали, собравшись в полукруг и направив свет фар в нашу сторону.
— А вон там бульдозер, — сказал я.
Джерри взглянул на меня:
— Думаете, они сровняют здание с землей?
— Конечно.
Он взглянул на буфетчика:
— Они не могут, правда?
Буфетчик пожал плечами.
— Надо бы проголосовать, — сказал водитель грузовика. — И ни на кого не давить, черт побери. Нам остается только ждать. — Он говорил это уже в третий раз как заклинание.