Мы опустились на колени и выставили перед собой бутылки.
— Зажигай, — сказал я водителю грузовика.
Он вытащил коробку спичек, но руки у него сильно дрожали, и он ее уронил. Буфетчик поднял, зажег спичку, и куски рубашки запылали, испуская грязный дым.
— Быстрей, — сказал я.
Мы побежали, паренек чуть впереди. Под ногами хрустело и скрипело стекло. В воздухе стоял острый запах гари. Все вокруг стало громким и ярким.
Бульдозер ринулся вперед.
Паренек высунулся из-под балки, его силуэт четко вырисовывался на фоне тяжелого, закаленного стального отвала. Я выскочил справа. Первая бутылка паренька не долетела. Вторая ударилась об отвал, и пламя выплеснулось, не принеся вреда.
Он попытался увернуться, но на него уже надвигался бульдозер, катящаяся огненная колесница, четыре тонны стали. Он всплеснул руками и затем исчез, изжеванный ею.
Я заскочил сбоку и забросил одну бутылку прямо в открытую кабину, а вторую прямо в мотор. Обе взорвались одновременно, к небу взметнулся столб пламени.
На мгновение мотор взвыл почти человечьим воем ярости и боли. Бульдозер понесло сумасшедшим полукругом, он снес левый угол ресторана и пьяно покатился к дренажной канаве.
На стальных гусеницах — полосы и пятна крови, а там, где стоял паренек, осталось нечто, напоминающее скомканное полотенце.
Бульдозер доехал почти до канавы — пламя полыхало из-под капота и из кабины — и затем взорвался, точно гейзер.
Я отшатнулся и чуть не упал на груду обломков. Чувствовался какой-то острый запах, который не был похож на обычный запах масла. Горели волосы. Горел я.
Я схватил скатерть, прижал ее к голове, забежал за стойку и сунул голову в мойку с такой силой, что чуть не разбил ее. Девчушка выкрикивала имя Джерри в каком-то безумном причитании.
Я обернулся и увидел огромного перевозчика автомашин, медленно катившего к беззащитному фасаду ресторана.
Водитель грузовика вскрикнул и бросился к боковой двери.
— Не смей! — закричал буфетчик. — Не смей этого делать…
Но тот уже выбежал и рванулся к дренажной канаве и открытому пространству за ней.
Небольшой фургон с надписью «Моментальная стирка белья Вонга» по борту, должно быть, стоял на страже. Он свалил водителя грузовика и тут же умчался. А тот остался лежать, вжатый в гравий — его выбило из собственных ботинок.
Перевозчик автомобилей медленно перевалил через бетонный бордюр на траву, проехал по останкам паренька и остановился, сунув свое рыло в ресторан.
Внезапно его гудок издал оглушительный сигнал, за которым последовал другой, потом третий.
— Перестань! — завизжала девчушка. — Перестань, о, перестань, пожалуйста…
Но сигналы продолжались. Мне потребовалось не больше минуты, чтобы понять их систему. Она была такой же, как и прежде. Он хотел, чтобы кто-нибудь заправил его и других.
— Я пойду, — сказал я. — Заправочные колонки не заперты?
Буфетчик кивнул. Он постарел на полсотни лет.
— Нет! — закричала девчушка. Она бросилась ко мне. — Вы должны остановить их! Бейте их, жгите их, ломайте… — Голос ее дрогнул и перешел в истошный горестный вопль.
Буфетчик схватил ее в охапку. Обогнув стойку, я пробрался через завалы и через подсобку вышел наружу, под теплое солнце. Сердце мое громко стучало. Мне снова захотелось закурить, но курить среди заправочных колонок нельзя.
Грузовики по-прежнему стояли строем. Напротив меня, через площадку, фургон от прачечной, недовольно рыча, припал к гравию, точно гончий пес. Солнце отражалось от его пустого ветрового стекла, и я содрогнулся. Все равно что смотреть в лицо идиота.
Я переключил насос на «залив» и вытащил шланг, отвернул крышку бака и стал заливать горючее.
Мне потребовалось полчаса, чтобы выкачать первый резервуар, затем я перешел к другой заправочной колонке. Я попеременно заливал то бензин, то дизельное топливо. Грузовики шли мимо меня бесконечной чередой. Теперь я начал что-то понимать. По всей стране люди либо делали то же самое, что и я, либо лежали мертвые, подобно водителю грузовика, сплющенные, выбитые из своих ботинок.
Когда опустела и вторая емкость, я перешел к третьей.
Солнце било словно молотком, и голова начала болеть от паров бензина. На мягкой ткани между большим и указательным пальцами появились волдыри. Но грузовики не хотели ничего знать об этом. Их интересовали лишь подтечки в маслопроводах, неисправные сальники, забившиеся гибкие соединения, но не мои волдыри, солнечный удар или подступивший к горлу крик. Они хотели знать о своих погибших хозяевах лишь одно, и они знали это. Мы истекали кровью.