— Наверное, это из-за Дуная…
Она спокойно слушала его и время от времени одобрительно кивала головой. Его исповедь была настолько же бессмысленной и скучной, насколько желание сестры Боневой каждый месяц ездить в Софию. Ее губы постепенно влажнели.
— Вы были когда-нибудь по-настоящему счастливы? — неожиданно расчувствовавшись, спросил Андрей.
Наступило неловкое молчание, в течение которого он смотрел, как пальцы ее пробегали по скатерти.
— Не знаю… А вы?
— Не знаю.
Не стоило объяснять, что счастье лишь в том, что беспрерывно ищешь его. Ему показалось, что больше им нечего сказать друг другу, и поднялся из-за стола…
Она вся отяжелела от себя самой…
Постепенно образ Юлии поблек и ассимилировался со своеобразным неудовлетворением. Он не мог определить его сущности, но находился всецело под его влиянием. Андрей чувствовал, что устал и расстроен. Надо было выказать благодарность сестре Боневой, которая с открытыми глазами лежала рядом и, словно загипнотизированная, не отрывала взгляда от светлого пятна на потолке. Андрей не сомневался, что мысленно она сейчас совершает поездку в Софию. Нелепыми казались долгие приготовления, тарелки, белая скатерть. «Цветы и бутерброды быстро приходят в негодность», — подумал он и протянул рюмку сестре Боневой. Ее плечо было горячим, кожа — чуть влажной, словно у нее повысилась температура. Андрей не смотрел на нее — его не интересовало, что выражает ее взгляд.
— Мне страшно… — произнесла сестра Бонева, и он почувствовал фальшь в ее голосе, будто все это время она рассматривала потолок только, ну только для того, чтобы сказать что-нибудь «этакое».
Оба почти одновременно поднялись и встали друг против друга. Они улыбались. Вся комната утонула в необъятной улыбке Андрея.
— Мне страшно… — уже выходя, повторила сестра Бонева.
Андрей уже знал, что она обыкновенная развратная женщина, но еще не мог определить, приятно ли ему это.
На лестнице он остановился и под покровом теплой темноты поцеловал ее. Ему хотелось отблагодарить ее, но почему-то казалось, что выглядит это неубедительно. Неудовлетворение блокировало его сознание.
Они медленно пошли рядом. Он был уверен, что сестра Бонева испытывает нечто свое, чего ей вполне достаточно. «Разве я виноват, — вяло рассуждал Андрей и в поисках сигарет шарил по карманам, — что Юлии нет в городе? Откуда ее взять?»
Перед его взглядом еще стояло белое плечо сестры Боневой, его реальное грубое тепло близ черного квадрата окна. И даже это воспоминание вызывало в его представлении нечто неправдоподобное.
— Тебе нечего бояться. — Они остановились перед домом сестры Боневой. — Мы любой ценой выиграем дело.
— О, я о другом…
Андрей свернул к Дунаю, чтобы лучше разглядеть и запомнить ночь. Река походила на большую улицу спящего города.
Он слышал звук собственных шагов по каменным плитам, но ему казалось, что он все стоит да стоит на одном месте, что движется только его воображение, а ему необходимо ухватиться за что-то по-настоящему реальное, чтобы избавиться от этого состояния. С мрачной решимостью он повторял: «Я только адвокат…» Он ненавидел Юлию. Он видел ее бледный профиль и ненавидел его, видел ее взгляд, полный умиления, ее, белое, глупо красивое платье…
Когда он вошел в прихожую, неожиданно вспыхнула лампочка, и, захваченный врасплох слепящим светом, сделав еще несколько шагов, он увидел тетушку Минку. Она стояла, опираясь на перила лестницы, и в одной руке держала старую газету. Поверх ночной рубашки было наброшено ветхое пальто, смешно обвисавшее со всех сторон. Она напоминала разгневанного мужчину.
— Ты был мне как сын… — заговорила она, и после этих слов наступила тишина, какое-то неловкое молчание. Андрей пытался уловить хоть что-то знакомое в ее хриплом голосе. — Ты заплатил до конца этого месяца.
— Конечно, конечно… — наивно повторил он, стараясь быть вежливым.
— Но первого ты соберешь вещи и выкатишься отсюда… Слышишь?
Она отступила в сторону, и Андрей стал подниматься по лестнице. Он не был ни обижен, ни рассержен; он не отдавал себе отчета в том, что тетушка Минка поняла все; он не хотел знать, что означало это «все»; его одолевали усталость и апатия. Андрей поглядел на себя в зеркало и принялся убирать со стола…
15